Лейтенант милиции Вязов. Книга третья. Остриё

Я поняла: горе безутешное, его просто надо пережить.

Ох, как плохо провожать человека в небытие!

Я, кажется, видела склоненные седые головы деревьев …

А жизнь течет, и в ней тонет всякое, даже безысходное горе. Кладбище … У меня подкосились ноги- силы почему-то иссякли.

Кто-то посадил меня на стул.

Людей я видела, как сквозь туман.

Выступающих я не узнавала, но не важно кто были они, важно, что эти люди говорили о людской чистоте, смелости и честности, обо всем, чем отличается человек с большой буквы. Они говорили о Мише …

«И как бы ни ярилось старое, отживающее отребье человеческое, мы все равно победим!»- сказал кто-то, а я подумала: «Я тоже должна драться с отребьем и побеждать…». И тут поклялась на могиле моего мужа, погибшего от руки мерзавца, не щадя ни сил, ни жизни уничтожать всякую нечисть, вычищать, выгребать людской мусор, сдирать, если потребуется,-зубами! ..

Вот и конец последней записи … Устала рука, устала я. Прощай, мои дневник!

ОТ АВТОРА

Ушли с кладбища машины, люди уже разошлись, а Костя все стоял невдалеке под деревом, неумело курил папиросу. Кашлял до слез, но курил упорно, до одури. Потом подошел к могиле Михаила Анисимовича.

Снег, липкий и влажный, старательно устилал землю, засыпал свежие комья могильной насыпи, казалось, он старался скрыть следы дел людских, обновить землю.

Костя, закрыв лицо руками, плакал. Он не слышал, когда к нему подошли Вера, Пашка и Петя. Они стояли рядом и смотрели на него печальными глазами.

- Пошли, Коська, замерзнуть можно,- сказал Пашка.

Костя не ответил. И не пошевелился.

- Новость сообщу тебе,- помедлив, продолжал Пашка.- Завязал я намертво … С Петькой ходил к его директору. Обещал принять …

Костя молчал.

- Ты чего молчишь?- испугалась Вера и дернула Костю за рукав. Костя отнял от лица руки, посмотрел на товарищей

- Пошли,- повторила Вера.

Костя поднялся и пошел по тропинке между могил, загребая ногами снег. Пашка и Петя тронулись вслед.

Вера шла сзади и украдкой вытирала глаза.