Лейтенантами не рождаются

Чуть зарделся рассвет, поднялись спозаранку
И заполнили место в привычном строю,
Разом двинулись все краснозвездные танки,
В бой пошли на врага за Отчизну свою.

Лейтенант Могилев в щель глядит напряженно,
А радист Казаков шлемофон пристегнул.
Молодой экипаж, в первый бой устремленный,
Стиснув зубы, нахмурившись, брови сомкнул.

Цель видна: справа дзот и окопов траншеи,
Надрываясь, бессильно строчит пулемет,
Пушки слева стреляют по танкам прицельно,
И пехота в окопах с гранатами ждет.

Танк по пушке прицел на ходу направляет,
Залп, с короткой, снаряд посылает вперед;
Там, где пушка была, столб огня уж сверкает,
Боевой счет открыт, враг возмездье несет!

Танк направо летит и траншею проходит,
Длинный немец корявые руки задрал.
«Так-то, гад! — улыбнулся, увидев, Володя, —
Хенде хох ты и сам перед нами поднял».

Прямо к дзоту спешит боевая машина,
И с размаха взлетает на холмик броня,
Рухнул дзот, не сдержавши такую махину,
Пулемет замолчал, заклубилась земля.

Снова ровное поле, на небе зарница,
Танк несется, колосья под траки подмяв.
Только что отцвела молодая пшеница,
И блестели на солнце росинки, упав.

Вот машина с разбега внезапно споткнулась
И волчком закружилась она, тарахтя.
Гусеница ее, как ковер, растянулась,
И крутились ленивцы, напрасно вертясь.

«Танк покинуть!» — команда звучит командира.
Сам поднялся и место у пушки занял,
Ствол навел на копну, что вблизи ориентира,
Меткий залп ту копну будто ветром слизал!

Казаков заряжает в казенник снаряды,
Могилев точно ставит ствол пушки на цель,
Залп за залпом гремит по врагам канонада,
Все сметая вокруг, что попало в прицел.

Ствол пылал, посылая откат за откатом,
В танке стало, как в бане небелой жара,
Запах гари от гильз, дым на вкус сладковатый,
Схватка лютой с врагом ненавистным была.

Лишь последний снаряд не успели направить
Эти парни, что выдали лавы огня.
Казаков в нижний люк смог машину оставить,
Могилев в башне тесной сгорел, как свеча!

Далеки те года и те дни огневые;
А в смоленской земле, где могилы ребят,
То молчат, то шумят те леса вековые,
Что о подвигах вечную память хранят!

Николай Воронцов был рослым добродушным парнем, хорошо повоевал, ему повезло, даже не был ранен. После войны женился на своей соученице Нине Елькиной. Когда она умерла, пристроился к ее сестре, Елькиной Валентине, моей однокласснице. Валентина окончила медучилище, была на фронте, сейчас живет в Нижнем Тагиле. Жизнь с Николаем у них не сложилась, она осталась в Н. Тагиле, а он переехал в Тюмень.

Валентин Рыбалов — интересный на вид парень, школу окончил на год раньше меня, жил в Тюмени по соседству. По характеру был очень спокойным, любил рассказывать «байки», мог соврать, но за это на него не обижались. Борис Печенкин, Валентин и я были неразлучные друзья. Если с ребятами из нашей компании мы «баловались» охотой, то с Борисом и Валентином занимались этим делом серьезно. У всех нас были двуствольные ружья. У Бориса было особенное ружье — бельгийское, штучной работы, с фирменным клеймом «Коп-Кирилл-Петух», и ценилось по тем временам дорого.