Лекарь

Однако, посыл не прошел, мой приятель присел и уставился на меня. Даже в темноте было заметно, сколько вопросов тесниться в его голове прямо сейчас, но я терпеливо ждал, когда хотя бы один прозвучит вслух. Наконец, Женька набрался решимости и пробормотал, наклоняясь к самому моему лицу:

«Ты же умер тогда, Тихон. Я очень внимательно прислушивался к твоему дыханию, я искал твой пульс и слушал твое сердце. Оно молчало, Тихон, а из твоей разбитой головы на землю вываливались твои гениальные мозги. Я не мог ошибиться, Тихон, ты был по-настоящему мертв! Как ты вернулся? Поверить в это не могу! Этого не может быть, Тиша, потому что этого не может быть никогда» — торопливо бормотал он, вглядываясь в мои глаза, словно именно в них скрывалась вся правда.

«Я видел Фила, Женька, — сокрушенно поведал я то единственное, что волновало меня больше всего, — ему плохо там, я знаю, о чем говорю. Я был в его крохотном домике, видел его нищее убранство и мне бесконечно жаль, что после стольких лет упорного труда, он добился того, что имеет. Я не придумываю, Женя, так оно и есть»

«Видел Фила?! — взвизгнул Женька, а Соня беспокойно заворочалась на своем жестком ложе, — как такое может быть? Он говорил с тобой?»

Я мог бы пересказать Женьке дословно наш разговор, но неожиданно где-то со стороны трассы раздался нарастающий гул автомобильного двигателя. Беседа была прервана, а Женька привычно вцепился в мою руку, отыскивая поддержку. Или пытаясь оградить меня от опасности. Кто знает, почему он все время цеплялся за меня в период больших волнений? Гул приближался и, поравнявшись с нашим импровизированным биваком, неожиданно заглох. Тишина обрушилась настолько внезапно, что нам обоим показалось, что мы оглохли в одночасье. Потом в темноте раздались характерные звуки попыток оживить двигатель, захлопали дверцы, и до нас докатились невнятные голоса бедолаг, попавших в техническую ловушку.

Из их невнятного разговора становилось понятно, что к преступным элементам они не имеют никакого отношения, являясь всего лишь неудачливыми путешественниками.

«Может поможем им?» — предложил добросердечный Женька, снова забывая про осторожность.

Мне не слишком хотелось афишировать свое пребывание в пустынной посадке, однако Женькино желание творить добрые дела можно было потрогать рукой, а после отпинать ногами. Я нехотя вылез из-под приютившего нас куста и решительно направился к суетящимся путешественникам.

«Проверь топливо, Мартын!» — расслышал я в кромешной темноте, и с удивлением узнал в ответной реплике голос нашего общего приятеля.

«Да вроде все в норме, датчик показывает полбака, — послышался знакомый голос, а я с удивлением воскликнул:

«Мартын Мартыныч? Ты ли это?»

Невнятная темная фигура вздрогнула, замерев на мгновение, и неловко развернулась. В неясных отблесках фар, действительно, угадывалась толстая фигура господина Шварца, неизвестно, каким ветром занесенного в бескрайние степи.

«Прохор? — недоверчиво переспросил Мартын, рассматривая меня в темноте. — вот так встреча, дружище! Поверить не могу! Прохор! Какими судьбами? Прохор, это ты?»

Я никогда бы не подумал, что моя скромная персона вызовет у малознакомого толстяка столько восторга. Несмотря на наше довольно тесное общение, между господином Шварцем и мной так и не вспыхнула та искра, которая могла бы родить такое пламя эмоций.

«Невероятно, правда? — хмыкнул я, подходя ближе, — а мы вот путешествуем налегке, так сказать.»

У меня не было желания делиться с восторженным толстяком всеми событиями, какие обрушились на наши плечи в последние несколько дней, не говоря уже о моих проделках в вверенной мне лаборатории. Господину Шварцу, видимо, и не нужно было знать о моих текущих делах. Его радость вполне бодро подпитывалась одним моим присутствием. Мартын, разом забыв о намеченном ранее маршруте, принялся суетиться с заглохшей техникой, попутно озвучивая новые задачи.

«Ты просто обязан навестить меня, Прохор, — бормотал Шварц, нервно выдергивая из-под открытого капота какие-то детали. — я не приму отказа ни в коем случае. Иначе обижусь навсегда!»

В его чрезмерно дружелюбной интонации я расслышал знакомый голос Иннокентия и неожиданно согласился. «В конце концов, чего мы теряем? — думал я, помогая реанимировать старушку-машину, — выспимся в нормальных условиях и возможно, сумеем уговорить Мартына подбросить нас до южного направления.»

Общими усилиями сдохший движок всхрапнул, чихнул и мерно затарахтел, приглашая продолжить путешествие. Мы провозились на дороге чуть больше часа, и за все это время не в меру оживленный Мартын то и дело принимался восхищаться внезапностью встречи.

До самого города господин Шварц в красках рисовал мне открывающиеся перспективы совместного отдыха и своими дифирамбами немного притупил мое внимание. Мы давно уже катились по темным улочкам лебедей, но все никак не могли попасть на знакомый проспект, где жил наш эмоциональный друг.

«Мартын, ты переехал? — неожиданно подал голос молчавший до сих пор Женька. — тот парк, напротив которого ты жил, мы давно уже проехали»