Лекарь-воин, или Одна душа, два тела

Осаду Шварц организовал классически. Вокруг Мартинсины выставили множество постов с приказом никого из замка не выпускать и никого не впускать. Всех крестьян, желающих продать продовольствие осажденному гарнизону, доставлять в наш лагерь вместе с товаром. Пушкари, установив на позиции все шесть среднекалиберных пушек, стучали ядрами по стенам замка, без какой-либо пользы, напрасно расходуя боеприпасы. Я этого не понимал, однако, мое дело было лечить, в крайнем случае — принимать личное участие в отражении неприятельских атак. Но никак не командовать швейцарскими бойцами, для чего у них существовал свой собственный командир. Поэтому я спокойно наблюдал за происходившим вокруг меня и все откладывал в свои серые клеточки. А для ведения боя я был прекрасно экипирован и обучен — мог мгновенно выхватить из-за спины оба клинка и от души напоить их разбойничьей кровью, мог и меткой пулей вышибить из врага жизнь, если придется.

Вести саперные работы было бессмысленно: закопаться в землю можно только на глубину не более двух метров, дальше шел сплошной камень, чуть ли не монолит. Об этом были осведомлены обе стороны, поэтому и действия свои планировали соответственно. Как я полагаю, Шварц не торопился. Путь для торговых обозов ему удалось открыть быстро, одним своим появление вблизи замка и взяв его в осаду со всеми разбойничьими силами внутри — это была главная цель операции. Тем самым «крышу» он свою распростер широко, позволив венецианским и прочим другим купцам вздохнуть с облегчением: дело пошло, денежки потекли рекой в купеческие карманы, а также казну.

А осаждать Мартинсину… Осаждать можно длительное время, платят исправно. Солдат спит, служба идет, а поскольку солдат этот наемный, то и копеечка ему в кожаный кошель капает тоже регулярно. Ему пять цехинов в день, командиру пушкарей три, офицерам по одному, а солдатам выплачивают серебряные венеты по три-четыре в день. Одним словом, не проливая крови, швейцарцы начинали понемногу богатеть. Но, справедливости ради, следует заметить, что они караульную службу вели исправно, добросовестно. Если бы они еще так же добросовестно изучали обстановку вокруг крепости, цены бы им не было…

Месяц пролетел, а прогресса в осаде не намечалось. Мы не могли разрушить стены замка, ибо толсты и крепки они были необычайно и каменные, и осажденные не могли нас отогнать, ибо так же крепки были наши воинские навыки и решимость завершить свой поход победой. За все время была всего одна ночная вылазка. Французы хотели повредить наши пушки, но, к счастью, швейцарцы к службе относятся честно. Не проспали нападение — встретили противника дружным залпом. Угробили насмерть десяток вражеских солдат, а троих — двое из которых ранены, взяли в плен. Я оперировал обоих, и попутно опрашивал. Удалось узнать, что в замке продовольствия запасено немного, но пока не экономят, а с фуражом есть проблемы: овса очень мало, и сена — всего пара стожков осталась. По ночам через канал канатами перетягивают некоторое количество сена, но его еще нужно сушить, а лошади хотят им лакомиться ежедневно.

Переправкой сена в замок я заинтересовался, и в одну из ночей, намазав лицо сажей из костра, ушел прояснить ситуацию. Докладывать Шварцу не торопился, так как мне было не понятно, как можно о таком не знать, имея множество постов по периметру замка. Вдруг попаду впросак, вдруг что-то кто-то не так понял — я или пленные. Возможно и предательство. Тогда вопрос: кто замазан? Короче, пока все не выясню — официального хода делу не дам. Да и, что греха таить, засиделся я, занудился от безделья, адреналин молодого организма требовал выхода в какой-нибудь форме. Вот случай такой и подвернулся под руку, и форму подсказал.