Лекарь-возлюбленный

Значит, именно здесь он занимается запретным колдовством.

И сейчас настолько занят, что не слышит моих шагов. У меня есть шанс посмотреть на него, полюбоваться, понять… 

Он оперся о стол, широко расставив руки и покачав головой. Лопатки отчетливо проступили под тканью ханьфу. А когда он перенес вес на одну ногу, отставив попку, я сглотнул. Очертания ягодиц под тканью манили прикоснуться. Сжать, оставляя следы пальцев на бледной коже. 

Нет! Я не должен об этом думать. Это извращение. 

Это неправильно и отвратительно. Это… 

Я обошел ширму. 

Ожидал, что под моими ногами скрипнут старые половицы, но тишина оглушала.

Теперь понятно, почему он такой бледный и… тонкий. Если все время сидит здесь и не видит солнца. Захотелось вытащить его наружу, согреть. Показать его белоснежную кожу солнечному свету, чтобы по гладкому фарфору скользнуло хотя бы несколько теплых золотых лучей. 

Рэйден вдруг ударил ладонью по столу и тихо пробормотал: «Ничего не получается…»

Я понял, что бы он ни делал, я хотел, чтобы ему это удалось. Даже если его колдовство несет вред для меня. 

Я сделал еще один шаг к нему и тихо позвал:

— Господин Рэйден… 

Он вздрогнул и обернулся так резко и стремительно, что меня обдало волной потрясающего аромата. На этот раз он пах немного иначе. Какой-то потрясающей смесью цветов и свежести. В памяти всплыл пруд с лотосами… 

Он пах холодным осенним вечером, предчувствием дождя и ветром, несущим аромат последних, самых поздних, и от этого самых прекрасных, цветов. 

Он пах запретной тайной встречей двух любовников. Предвкушением страсти и любви под раскаты грома. Он пах моей мечтой. 

— Господин Ван?! Что вы здесь делаете?! Как вошли? 

Даже в сумраке было видно, что его скулы покрываются румянцем гнева. 

— Я стучал… Но вы, похоже, были заняты… 

Он нахмурился и отступил от меня, почти врезаясь ягодицами в стол. 

— Если вы решили так отомстить мне за то, что я вошел к вам… 

Я перебил его:

— Мне нужна ваша помощь. С ранами. — Я протянул ему баночку с мазью: — Никак не получается дотянуться до тех, что на спине. 

Рэйден закатил глаза:

— Попросили бы Айми. Она бы намазала вас всего. — Он вскинул брови и криво усмехнулся: — Не только спину. 

Не смотря на его вид, в голосе звучала… обида? На меня? 

— Зачем мне просить Айми? Ведь лекарь — вы. 

— Действительно. — Рэйден отобрал у меня баночку с мазью и ухмыльнулся. — Зачем утруждать госпожу Айми подобным? С ней приятнее заниматься другим.

— Что вы имеете ввиду? — Я с неверием смотрел на лицо Рэйдена, которое становилось все более сердитым. 

— А что тут можно иметь ввиду? — Он откинул назад длинные пряди челки, оставляя на лбу и над бровями черные мазки. Только сейчас я заметил, что его пальцы были полностью измазаны чем-то черным. И в этом было что-то безумно притягательное. — По страшному секрету она делится со всеми желающими подробностями вашей… — Он задумался, красиво нахмурив золотистые брови. — …«горячей, полной страсти и безумств, развратной ночи». Оказывается, вам было так холодно, что вы буквально ворвались в ее покои. И конечно же, она благородно вас согрела, пожертвовав сном и скромностью. 

Пока я пытался осознать услышанное, Рэйден еще раз откинул волосы со лба. На его коже появились новые черные полосы, и от этого он стал похож то ли на призрака, то ли на артиста бродячего театра. Таинственное завораживающее существо. 

— И все-таки, я бы советовал вам пойти к ней. Она бы не отказала в этой мелочи. Вы ее так впечатлили. Как же она сказала?.. — Он постучал черным пальцем по губам, оставляя на них длинный росчерк, и рождая во мне непреодолимое желание наклониться и слизнуть с алого рта искушающую черноту. — Ах да, вы были подобны богу, потому что с человеком испытать такое блаженство невозможно. Но в ненасытности вы сравнимы лишь с демонами. Что же вы такое с ней делали, если так впечатлили видавшую виды сароен? Дадите мне пару уроков? Обо мне с таким восхищением никогда не отзывались. 

Рэйден сердито сверкнул глазами, и на мгновение показалось, что это зажглись яркие звезды на сумрачных небесах. 

В затуманенном мозгу разлилась густая вязкая ярость. Он хочет, чтобы я научил его, как ублажать женщин?! Смеет меня просить от этом? Единственный, кого он должен ублажать и ласкать, — это я. Я. Я! Я! Ни к кому больше не должны прикасаться его возмутительно пухлые губы. Только ко мне. На моей коже он должен оставить черный отпечаток пальцев и рта. 

Но его взгляд… Горящий злостью и обидой… В нем было что-то такое, от чего сердце застучало быстрее, а ладони взмокли. 

От собственной догадки меня затопило почти болезненным жаром. Он… ревнует. Ревнует меня к Айми! 

Ведь ревнует? Или я просто тешу себя глупой надеждой? 

Где-то на краю затуманенного сознания билась мысль, что его ревность мне ни к чему. Что это глупо и ненормально — желать ревности другого мужчины. Это уже походит на болезнь. 

Но справиться с этим я не мог. 

— Вы… ревнуете? — Мой голос звучал хрипло и протяжно. Казалось, любой мог понять, что я испытываю. 

Рэйден хмыкнул и высокомерно пожал плечами:

— С чего бы это? Мне нравятся другие женщины.