Лекарство для безнадежных

— Сегодня твоя звезда закатилась…. В общем-то, она закатилась еще тогда, когда ты первый раз засунул руку в мой кошелек. Подобная дискуссия с того несчастного момента стала лишь вопросом времени. Поэтому, давай на чистоту. Для тебя здесь все уже закончилось. Это не подлежит ни обсуждению, ни просьбам. Но ты еще можешь купить жизнь своей девки. Своей любимой, ни в чем, собственно, не виноватой женщины. Которая, как мы с тобой оба понимаем, просто проходила мимо. Я даже готов пойти на то, что бы отпустить ее за мои деньги. Ответь мне: ну, разве это не настоящий гуманизм?

Сашок позади фыркнул.

Парень молчал.

— Не хочешь, — грустно констатировал Немченко. — Тогда давай я тебе расскажу, что сейчас с ней случится. Для начала бабу твою используют по прямому женскому назначению, а потом ее будут резать. Медленно. С удовольствием. С перекурами и передышками. Видел когда-нибудь, что, на самом деле, у баб под кожей? Думаешь, любовь и красота? Нет, братишка…. Все, как у нас — одно большое сплошное дерьмо….

Парень безмолвствовал.

— И если ты не вмешаешься, ее сегодня тоже не пронесет. Она, как и все люди, сделана из обычных костей и мяса. Видишь, я с тобой полностью откровенен. А ты?

Бульканье крови.

— Ма-а-си…

— К черту! — сплюнул Вадим и отшвырнул сигарету, поднимаясь. — Где вы там?!

Девчонка уже не сопротивлялась. Она бессильно висела между Костей и Толяном, словно груда мокрого белья, развешанного между двумя крепкими столбами. Веревкой были руки.

Длинные спутавшиеся волосы, легкое платье. Красивое лицо с кровоподтеком на левой щеке. Лет девятнадцать. Хороша, подумал Вадим мельком. И ведь любит, его, падаль, любит. Как она вцеплялась Сашку в лицо? Как дикая кошка за котят. Ну, почему же всяким уродам достаются такие достойные женщины?

— Ну? — обернулся Немченко к парню. — Последняя возможность.

Вместо ответа проснулся телефон у него в кармане.

На втором такте мелодии из «Кармен» Вадим поднял трубку.

— Да? — произнес он, и в этот момент девчонка издала нечеловеческий, переходящий в ультразвук крик. Так обычно завывают корабельные сирены — тоскливо и протяжно, опустошающее безнадежно.

— Развлекаешься? — расслышал сквозь визг холодный голос Вадим. Этот проклятый Голос он хотел бы сейчас слышать меньше всего.

— Закройте ей пасть! — рявкнул Вадим, прикрывая трубку. — Ну?!

Выстрел гулко прозвучал в пустоте ангара.

Грузное падение…

Удаляющийся серебристый звон гильзы, скачущей по бетону.

У Вадима что-то оборвалось внутри. Он прикрыл глаза и несколько секунд постоял так, не оборачиваясь. Два часа…. Два, твою мать, моих часа…. Сорок тысяч долларов…. Все напрасно…

Немченко знал уже, что может увидеть, обернувшись.

— Опять твои остолопы напортачили? — сочувственно осведомился Голос в трубке.

Волна бешенства накрыла Вадима с головой.

ДВА МОИХ ЧАСА!!!

МОИ ДЕНЬГИ!!!

Он повернулся, вырывая пистолет из-за пояса. Его лицо свело судорогой от злости.

Девчонка лежала на полу, ноги ее были неестественно вывернуты, а около головы растекалась черная лужа крови. Сашок изучал ее с интересом из-за спины изуродованного парня, левый — Костик — тупо стоял, переваривая происшедшее, а правый — Толян — с довольным видом прятал ствол в кобуру подмышкой. Ослепленный бешенством Вадим увидел только его конопатое лицо с бородавкой на нижней губе, да раскинутые на полу ноги девчонки.

ДВА ЧАСА!!!

Его пистолет привычно дрогнул в руке, роняя гильзы.

На лбу Толяна лопнули кровью два волдыря, он поднял руку, недоуменно посмотрел на ладонь, ставшую красной и навзничь рухнул назад. Сашок с Костиком залегли. Остались только Вадим и его пленник, с искаженными болью прорезями маски, искаженными болью не физической, но душевной. На мгновение Вадим встретился с ним взглядом. Там была вся правда о жизни и смерти. Готовность к вечному Пути и нечеловеческое горе. И спокойная готовность уйти.

Люди иногда достигают предела чувствительности к физической боли. Но после пересечения предела боли душевной, тратить дальше время бессмысленно.

Я окружен идиотами, с ненавистью подумал Вадим и еще два раза нажал на курок.

И только когда выстрелы умерли в вышине ангара, поднял трубку.

— Да, — произнес он, выдохнув сквозь сжатые зубы. — Немного опять напортачили. Но теперь я готов поговорить.

— Давай-ка выйдем на улицу, — посоветовал Голос. — Подальше от вашего занятного шоу.

2

Солнечный день резко контрастировал с полумраком ангара. Вадим поморщился и невольно отступил в горбатую металлическую тень. Бабье лето, мельком подумал он. Лето мертвых молоденьких баб.

— Отошел? — отечески осведомился Голос.

— Почти. Что хотел?

— Сразу к делу, Вадим. Мне нужен один товарищ. Очень нужен. Уверен, ты сумеешь его для меня найти.

— С какой стати? — буркнул Немченко.

— А наша дружба?

— Ты о чем?

— Понимаю, — ответил Голос после паузы. — Иногда разочарование готово свести с ума. Зря потраченное время, нервы… А, знаешь ли, ты вообще все это зря затеял. У парня денег не было. Он и в самом деле не знал, куда они делись. Он не соврал тебе ни полслова. На твои деньги теперь бомжи у Казанского вокзала бухают, те, что уперли его кейс.