Лекарство для тещи

— Ты-то как сюда попал? — спросил Петрович Сахнюка, пожимая ему руку. — И что это за тип с тобой?

— Да как? Ехал с кумом поддатым на тракторе, свалился с моста в реку, — пожаловался Иван, вяло отвечая на рукопожатие Петровича. — Захлебнулись, на фиг! И вот мы здесь. Сам-то как сюда, Петрович?

Петрович, досадливо дернул плечом:

— Считай, что тоже захлебнулся. Ты мне скажи, долго здесь торчать-то придется?

— Да говорят, некоторые уже по несколько лет топчутся. Ты знаешь, скоко здесь народу? Миллионы! Подожди, вон как раз Аркашу-блатаря опять в конец очереди архангелы волокут. Помнишь его?

И точно, два дюжих типа в длинных хламидах и со светлыми радостными лицами, треща крыльями, проволокли по воздуху болтающего босыми ногами грузного пузатого мужика, и свалили его к ногам беседующих.

— Ффу! — сказал мужик, потирая ушибленный крестец. — Опять двадцать пять! Да когда же этот беспредел кончится, а?

В этом мужике Петрович узнал урку местного пошиба Аркашу, убитого черт знает еще когда в пьяной драке.

— А, Петрович! И ты преставился? — нисколько не удивился он, увидев Петровича, и деловито высморкался куда-то вниз, под облако. — Ну, жди своей очереди. Тут, земеля, не все так просто.

— А ну расскажи! — придвинулся к нему, и еще сантиметров на десять вперед, вместе с подавшейся немного очередью, Петрович.

— Вот ты, я так кумекаю, можешь быстрее меня пройти к вратам, потому как почти безвинный, — авторитетно сказал урка Аркаша. — А я в той драке, если помнишь, двоих зарезал. А потом уж меня колом по голове. Вот за это душегубство меня каждый раз архангелы, чтобы им пусто было, в конец очереди передвигают. Уже пятый год так…

— Во, глянь-ка! — радостно перебил его Сахнюк. — Юрка Ибрагимов заявился! Да как-то странно он выглядит.

— Вижу, — прищурившись, подтвердил Петрович, и ахнул. — Вот блин! Он же не идет, а плывет вроде. И нижнюю часть тела в руках держит. Ну, дела…

— Здорово, Юрка! — гаркнул Аркаша. — Ты чего это… какой-то некомплектный?

— Здоровей видел! — угрюмо ответил Ибрагимов, поудобнее перехватывая свисающую из-под мышки вторую половину своего тела. — Чего, чего! Под поезд попал, перерезало вот.

— Гляньте-ка, гляньте! — заблажил Аркаша. — Наш глава пожаловал! Три дырки в груди. И одна контрольная — во лбу, хо-хо! Узнаю почерк!

— Никак, грохнули все же делягу, — с сочувствием сказал Петрович, и тут же фыркнул возмущенно. — Ты глянь, чего-то архангелам шепчет! Вот сволочь, и здесь, наверное, хочет без мыла пролезть. Не выгорит!

— Это у него-то не выгорит? — хохотнул Иван Сахнюк. — Вон, смотри, архангелы уже полетели с ним в начало очереди. А ты, Юрка, чего в нашем конце стоишь? Ты же, получается, как мученик загнулся. На тебе ведь чужой крови нет, так ползи в начало очереди.

— Если бы! — вздохнул Юрка, усаживаясь верхней частью корпуса на отрезанные поездом ноги, которые он бережно подложил под себя. — Я как раз рельсу отвинчивал, да по ходу увлекся — подсчитывал, сколько дадут за нее. Ну и прозевал поезд-то. Так что и сам вот сюда вознесся, и вон видишь, человек сорок гурьбой стоят, кулаками мне грозят? Дак вот, оказывается, их тоже с собой прихватил. Веришь, нет — чуть самосуд мне по дороге сюда не устроили! Совсем бы меня порвали, да конвой заступился. Ну, эти, которые с крылами. Дескать, не трожьте его, с ним на том свете и так такое сотворят, такое!.. Ну, мы это еще посмотрим. Не верю я, мужики, во всю эту чертовщину.

— Во, смотрите, смотрите, а это что за толпа подвалила? — шепотом сказал Петрович и поежился. — Без рук, без ног, а то и без голов. Слышь, чудо в перьях, кто это такие, а?

— Нам с вами не положено общаться! — передернул крыльями ближний из архангелов, присматривающих за порядком в очереди к вратам чистилища. — Ну да ладно, все равно уже никому не проболтаетесь. Это боевики с Кавказа. Их ваши силовики из гранатометов и минометов покрошили в последней операции. Да вон и сами силовики следом ползут не в лучшем виде — подорвались на мине.

— Ух ты! — поежился Сахнюк. — Выглядят, как скот на мясном рынке, блин!

— Слышь, корефаны! — отвлек собеседников от этого тягостного созерцания неугомонный Аркаша. — А вы заметили, что только в нашенскую, рашенскую часть очереди все мужики, считай, молодыми поступают. А вот соседи, гляньте — что немцы, что, итальяшки, япошки там всякие, америкосы — сплошь развалины. Им всем лет по восемьдесят-девяносто. Прямо мумии ходячие. То ли дело мы — кровь с молоком! Мужики еще хоть куда!

— Хоть куда! — эхом повторил за ним Петрович, заплакал и… пришел в себя.

Он лежал на полу, рядом валялась не открытая даже бутылка пива. Петрович потянулся было к ней дрожащей рукой, но вспомнил, где только что побывал, помотал головой, гудящей как трансформаторная будка, и захлопал по карманам, нащупывая мобильник.

«Нет, позвоню-ка я сначала в скорую, — подумал он. — Пусть еще разок откачают, а там видно будет».

Третья звезда Каблукова