Лекарство от иллюзий

Не глядя ни на кого, Генка пробежал по проходу и забился на последний ряд.

Рывком распахнулась дверь.

Математик снова застыл на пороге, обводя присутствующих тяжелым взглядом.

– Извините, Сергей Герасимович, – обратился он к высокому дородному историку. – Я на секунду. Сидоров! – Юрий Леонидович безошибочно отыскал склоненную голову Генки. – Только попробуй у меня уйти! Если я приду на перемене и тебя не будет, то пеняй на себя! Никакие заступники тебе не помогут. Алексеев, Рудалев, проследите!

– Не волнуйтесь, Юрий Леонидович, – с готовностью отозвался Алекс. – Все будет в порядке.

В этот раз дверь закрылась бесшумно.

Алекс приподнялся с места, сжимая свой здоровенный кулак.

– Алексеев, сядь, – поморщился историк, откладывая указку. – Рудалев, будешь так выворачивать голову, шею свернешь, и станет она у тебя как у жирафа. Сидоров, что у тебя с политической картой мира?

– Все в порядке, – буркнул Генка, наматывая на палец нитку, оставшуюся на месте оторванной пуговицы.

– Подготовь к следующему занятию доклад о государственном устройстве Великобритании.

– Письменно или устно? – поднялголовуСи-доров.

– Как тебе удобно. А пока можешь идти! Усталым движением Генка стащил с парты

свой рюкзак и побрел по проходу.

– Сергей Герасимович, – подался вперед Алекс.

– Сядь, Алексеев, – даже не посмотрев на него, приказал учитель. – Я с Юрием Леонидовичем сам поговорю.

Он обернулся на еле переставляющего ноги Сидорова и решительно встал со своего места.

– Погоди, я тебя провожу, – догнал он незадачливого отличника. – Тебе есть где отсидеться? – спросил учитель, когда они были уже за дверью.

– Я домой пойду. – Генка шмыгнул носом, проверяя, не разбит ли.

– А как же перемены? – Историк шел следом за ним. – Юрий Леонидович будет проверять.

– Пускай проверяет. – Сидорову уже было все равно.

– Но ты можешь где-нибудь проводить уроки, а на перемены спускаться в класс.

– Зачем? – не понял Генка.

– Чтобы не было скандалов. – Сергей Герасимович в отличие от Юрия Леонидовича был очень терпеливым человеком.

– А что мне эти скандалы? Я все равно не буду учиться в этом классе.

– Гена, ты пойми, что не всегда стоит идти напролом, – начал объяснять учитель. – Иногда можно и схитрить.

– А я не хочу хитрить и обманывать! Я хочу, чтобы все было честно!

– Гена, но так ведь не бывает!

На лице учителя отразилась жалость. Эта жалость Сидорова вывела из себя. Ему не нужно было сочувствие, он только хотел, чтобы ему не мешали.

– Что же, по-вашему, все должны врать? – насупился Генка.

– Врать необязательно. Ты можешь просто немного подождать. Страсти улягутся, и ты снова будешь ходить в свой класс.

Сергей Герасимович положил Сидорову руку на плечо, желая подбодрить его, но Генка раздраженно смахнул учительскую ладонь ему были такие советы!

– А чего тут ждать? – прибавил он шагу. – Ожиданием ничего не изменить. Делать надо сейчас.

– Гена, ну, ты же умный человек. – Историк уже израсходовал весь запас аргументов и заметно выдохся. – Ты же все понимаешь.

– Понимаю, – легко согласился Генка, останавливаясь около входной двери.

– Не спорь ты с ними, – учитель предпринял последнюю попытку уговорить строптивого ученика. – Хуже будет.

– Хуже не будет! – Сидоров вышел на улицу. Здесь он впервые за все утро выпрямился и

вдохнул полной грудью. Впереди его еще ждала долгая борьба, а пока можно и домой отправиться.

– Что, опять сбежал?

Сначала Генка заметил растянутый в улыбке рот, потом длинные темные ресницы, причудливый изгиб бровей, выбившиеся из прически завитушки волос, белую куртку, ремешок сумки, оттягивающей плечо вниз.

– Что там у нас? – Алиса Ветковская уже пробежала мимо, но, ожидая ответа, остановилась на верхней ступеньке.

– Все как всегда, – пробормотал Сидоров, силой заставляя себя опустить голову, чтобы не видеть больше этих завитков, этого изгиба, этих серых смеющихся глаз.

– Эх ты, Ветка, Ветка… Ветреная дева любви… Кровавые войны подчас совершались из-за таких вот завитков и изгибов. Пился яд, сжигались города, пронзали тела шпаги. А сейчас все просто, без трагедий и надрывов. Обледеневшая лестница, сосулька, свисающая с крыши, криво заклеенное скотчем стекло в двери. И ничего невозможно сделать. Ни империю к ногам бросить, ни наказать мерзавца, кинувшего в твою сторону косой взгляд. Теперь это никому не нужно. Все старательно избегают надрывов и крайностей. Лишь бы чего не вышло, лишь бы жизнь прошла незаметно, без скандалов!

Генка смотрел на мыски своих стертых до белой бахрушки ботинок, а мир вокруг него шел кувырком.

– Мне Ирка звонила, говорила, милиционер приходил, – тараторила Ветка, уже держась за ручку двери. – Твоя работа?

– Алевтинина, – машинально поднял голову Сидоров. Алиса лукаво улыбалась, довольная, что может получить информацию из первых рук…

– Он тебя прямо от дома вел? – Ветка вся светилась от любопытства.