Лекарство от иллюзий

– Но он ведь согласен учиться и в прежнем классе! – Видимо, говорил это историк не в первый раз, так что слова его звучали не очень убедительно.

– Разве это учеба? Вот теперь пускай он учится. – Завуч была категорична.

– Но как же вы не понимаете!.. – не сдавался Сергей Герасимович.

– Это вы не понимаете, что учебный процесс – сложная система, и к ней нельзя подходить с точки зрения эмоций. Так они у нас все начнут из окон прыгать, а мы их будем жалеть. И дожалеем до того, что всех нас отсюда повыгоняют за профнепригодность! Если в классе начинаются неуправляемые процессы, то с ними надо бороться жесткими методами. Я смотрю, 9-й «Б» еще не успокоился. Ох, дождетесь, что они выкинут еще какую-нибудь каверзу!

– Мы его потеряем, – стоял на своем историк.

– Потеряем – найдем! – уверенно произнесла Алевтина Петровна. – Не иголка в стоге сена. Скоро процесс адаптации в новом классе закончится, и все будет нормально. Маканина, а ты что здесь стоишь? – Казалось, учителя забыли про Олесю. – А ну, марш домой! – Маканина качнулась обратно в раздевалку. – Хотя постой! Ты знаешь, где живет Сидоров? – Олеся молча кивнула. – Отнеси ему. Пусть бабка подпишет, что она не против перевода. Мне пора переоформлять его документы.

От долгого стояния без движения руки Маканину слушались плохо. Она взяла листок и на прямых ногах пошла к своей куртке.

Это что же выходит? Сидоров официально еще не переведен из их класса? Значит, он вполне еще может не ходить на занятия в десятый, а оставаться у них!

В ее руках что-то захрустело – пальцы сами собой мяли переданную ей бумагу.

Правильно! Если согласия от бабки не будет, то Генку никуда не переведут – и конец всей истории.

Для верности она разорвала скомканный листок пополам и сунула обрывки в рюкзак. Лучше всего это заявление сжечь, чтобы и следа от него не осталось! А пока суд да дело, пока выяснят, что до бабки никакая бумага не дошла, столько времени пройдет, что никого никуда переводить уже не понадобится.

Олеся быстро оделась и выскочила на улицу.

– Быковский не проходил?

Вот уж не ожидала, что Курбаленко так надолго задержится. После звонка уже прошло полчаса!

– Не видела, – отмахнулась от нее Олеся, пробегая мимо.

Лиза недовольно щелкнула пальцами и устремилась в школу. Что-то она в последнее время часто спрашивает про Павла. И на переменах старается вертеться около него. Уж не собирается ли она записать Быковского в свои кавалеры?

И главное, как вовремя! Когда у Павла только-только завязались отношения с Гараевой из «А».

Но Олесе не хотелось сейчас об этом думать. Требовалось как можно быстрее предупредить Сидорова, что все его проблемы решены.

Дома она сразу схватилась за трубку.

– Какое заявление? – Генкин голос по телефону был бурчаще-недовольным, словно Мака-нина его разбудила.

– Я же говорю! – Олесе так много всего хотелось сказать Сидорову, что она постоянно перескакивала с мысли на мысль. – Историк за тебя заступился. Я сама слышала! А завуч говорит, что школа – это коллектив. А потом сказала, что твоей бабке надо заявление подписать, чтобы тебя в десятый класс перевели. И бумагу дали, а она порвалась!

– А при чем здесь коллектив? – Видимо, Сидоров запутался окончательно.

– Так ведь все вместе! – выпалила Олеся.

– Рвали вместе? – Генкин голос стал напряженным.

– Нет, – рассмеялась Маканина. – Порвала я.

– А что там было? – осторожно поинтересовался Сидоров.

– Я же говорю! – совсем развеселилась Олеся. – Алевтина передала для тебя бумагу, чтобы бабка твоя расписалась – она, мол, согласна, чтобы ты учился в десятом классе. – Маканина даже устала выговаривать такую длинную и сложную фразу. – А я подумала: раз заявления нет, значит, тебя не переведут.

– Что было в этом заявлении?

– Ну, написано всякое… Алевтина расписалась. – Олеся полезла в рюкзак за остатками скомканной бумаги. – Ой, да я толком не смотрела. Что там читать-то?

– Расписалась? – придушенно произнес Генка.

– Ну да, вот тут в уголочке. – Олеся зашуршала листочком.

– Не рви больше ничего! Я сейчас приду!

– А зачем?… – начала Маканина, но из трубки уже неслись сигналы отбоя.

Очень интересно! Она старалась, спасала Генку, а ему это заявление, оказывается, нужно. Ну, и пожалуйста.

Олеся разгладила жеваные половинки. Ладно, можно сказать, что порвалось по дороге. В конце концов, она не обещала передать бумагу в целости и сохранности.

Генка ворвался в ее квартиру ураганом.

– Где оно?

– Там, – Маканина мотнула головой в сторону своей комнаты, где на столе лежали жалкие остатки заявления.

– М-да… – Генка завис над столом знаком вопроса, придирчиво изучая уголок с подписью.

– Помялось по дороге, – не моргнув глазом соврала Олеся. – Я хотела как лучше!

– Ладно, так сойдет, – вдруг согласился Сидоров и сгреб заявление со стола.

– А зачем тебе оно? – заспешила за ним в прихожую Маканина. – Ты же не собирался оставаться в десятом.

– Да фиг с ним, с десятым! – Генка спешно одевался. – Мне Алевтинина подпись нужна.

– Ты хочешь аттестат подделать? – испуганно ахнула Олеся.