Лекарство от любви (СИ)

В чем он, однако, не сомневался, так это в том, что она все просчитала заранее и не нуждается ни в непрошеных советах, ни в непрошеной помощи. То же самое, очевидно, понимала и телохранительница — ее взгляд, обращенный на Госпожу, выражал неподдельное страдание и готовность тысячу раз принять муку любимой на себя, но она не двигалась с места.

«Впрочем, — тут же подумал Кай, — это она сейчас готова, а доведись ей и впрямь пройти через такое тысячу раз — держу пари на что угодно, она бы запросила пощады намного раньше».

Звук, идущий от реки, изменился. Теперь в нем ясно слышался шорох мелких, рыхлых, трущихся друг о друга льдин. Шуга, ледяная каша, начала быстро скапливаться у берега, хотя вода на середине реки все еще была свободна. Но и там мелькали уже белые комки, которые не были пеной бурунов. Непрочные льдины легко дробились, сталкиваясь с остатками быков, но их становилось все больше. У берега они уже налезали, громоздясь, друг на друга, и вода между ними уже виднелась лишь черными трещинами… а потом и эти трещины мутнели на глазах. Шум и треск нарастал, белые острова соединялись в материки, волны накатывались на них и оплывали ледяными горбами — а затем вдруг все стихло.

Река встала от берега до берега. Лишь на далекой отсюда середине еще виднелась длинная черная полоска полыньи, но и она, как было очевидно, вот-вот затянется.

Изольда продолжала колдовать, повторяя магические слова посиневшими губами; ее смерзшиеся волосы сверкали на солнце. Сейчас она больше походила на оживший труп из деревенских легенд, чем на живого человека; лишь пар изо рта показывал, что она еще жива. Ну да, понимал Кай, лед еще должен набрать должную толщину и прочность, чтобы выдержать и коней, и тяжело груженые повозки…

Наконец Изольда замолчала. Простояла неподвижно несколько секунд, словно к чему-то прислушиваясь, а затем махнула рукой, указывая дорогу своей армии:

— Вперед!

Команда прозвучала сипло, так что даже стоявший рядом Кай едва ее расслышал, но Изольда откашлялась и повторила во весь голос, твердо вытянув руку к далекому восточному берегу:

— Вперед!

Армия Любви сорвалась с места. Всадники нещадно хлестали окоченевших коней, пехотинцы, давно притопывавшие на месте в тщетных попытках согреться, побежали по смерзшейся траве, скрипел снег и хрустела замерзшая грязь под колесами подвод… Даже если бы они не получили перед началом обряда строгий приказ преодолеть реку на максимально возможной скорости, мысль о тепле — тепле движения и тепле, ждущем их на другом берегу — гнала бы их так быстро, как только позволяли одеревеневшие мышцы. Тем не менее, огибая двумя потоками холмик с бледным, почти бессильным костром и тремя людьми, они, конечно, не могли удержаться от взглядов в сторону обнаженной фигуры. Но шоу уже закончилось. Телохранительница, на ходу срывая с себя шубу, бросилась к Изольде и закутала свою госпожу, а затем принялась стаскивать с себя сапоги. Вот, значит, зачем она была нужна — не только помочь Изольде раздеться и одеться, но и согревать собственным телом одежду, предназначенную для Госпожи после окончания церемонии (собственные вещи Изольды, сброшенные на каменно-твердую землю, уже покрылись инеем, несмотря на близость костра; телохранительнице предстояло теперь надеть на себя их, и она была счастлива такой честью). Подбежал оруженосец, ведя за собой сразу двух коней — Изольды и Кая. Оруженосец и телохранительница, сама еще полураздетая, помогли едва способной шевелиться Изольде сесть в седло; Каю пришлось обходиться собственными силами, что оказалось не так-то просто не только из-за задубевших мускулов, но и из-за громоздкой шубы. Но, наконец, он плотно обнял коленями теплые лошадиные бока и поскакал следом за Изольдой, уже мчавшейся по льду реки.

Теплеть начало еще до того, как первые всадники достигли середины Обберна, однако первый громкий треск лопающегося льда раздался лишь тогда, когда и кавалерия, и пехота были уже в безопасности на твердой земле. Правда, тяжело груженые повозки, самые медленные и самые тяжелые одновременно, все еще ползли через реку, и копыта лошадей скользили по ледяному панцирю, уже покрывающемуся пленкой талой воды. Если бы не эта скользкая пленка, они бы добрались с хорошим запасом времени, но теперь некоторые кони беспомощно буксовали, и солдатам, уже уверившимся в собственной безопасности, было приказано бежать им навстречу, разбирать с повозок доспехи и прочий груз и бегом тащить все это обратно. Эта мера возымела действие. К тому времени, как ледяной панцирь, подмываемый течением снизу и возобновившимся дождем сверху, опасно истончился и начал раскалываться, на нем не осталось уже ни людей, ни повозок — лишь одна несчастная лошадь, сломавшая ногу.