Лекарство от меланхолии

Посылку принесли с вечерней почтой. Эндрю Лемон встряхнул ее, желая узнать, что внутри. Содержимое зашуршало, словно большущий мохнатый тарантул.

Он не сразу набрался смелости сорвать дрожащими пальцами обертку и снять крышку с белой картонной коробки.

Вот оно – шелестит на белоснежном ложе из папиросной бумаги, обезличенное, подобно часовым пружинам для набивки старого дивана вместо конского волоса. Эндрю Лемон крякнул от удовольствия.

– Индейцы мимоходом оставили сие в напоминание о бойне как предостереженье. Ну-с, посмотрим!

И на свой голый череп приладил он новый сияющий парик из лакированной кожи. Потом подергал за него, будто приподнимая шляпу в знак приветствия.

Парик сидел превосходно, заслонив собой безупречно круглую, как монета, дырку, которая уродовала верхнюю часть его лба. Уставившись на чужака в зеркале, Эндрю Лемон исторг восторженный вопль.

– Эй, ты кто такой?! Лицо вроде знакомое, а встретил бы на улице, даже не оглянулся бы. Спроси, почему? Да потому что нету ее! Чертовой дыре – крышка. Никто и не заподозрит, что она там вообще была! Новый год наступил, ни дать ни взять! С Новым годом, приятель!

Радостный, он кружил по своей квартирке, не зная, куда себя деть, но еще неготовый распахнуть дверь и изумить целый мир. Он ходил, поглядывая в зеркало на того, кто шагал мимо, и всякий раз смеялся, тряся головой. Потом уселся в кресло-качалку и принялся раскачиваться, скаля зубы. Пытался полистать пару номеров «Уайлд уэст уикли» и «Журнала триллеров», но не мог совладать со своей правой рукой, которая все норовила пощупать дрожащими пальцами свежую поросль над ушами.

– Молодой человек! Выпивка за мой счет!

Он открыл засиженную мухами аптечку и сделал три глотка из бутылки. Под действием чрезмерной дозы он уже был готов пожевать табаку, как вдруг замер и прислушался.

В темном коридоре по изношенной ковровой дорожке еле слышно прошмыгнула полевая мышь.

– Мисс Фремвел! – воскликнул он, обращаясь к зеркалу.

Как бы сам собой, парик мигом слетел с головы и спрятался в коробке, словно с перепугу. Обливаясь холодным потом, он захлопнул крышку, опасаясь даже дуновений летнего ветерка, вызванных ею.

Мистер Лемон подошел на цыпочках к запертой намертво двери и приник к ней своей обнаженной разгоряченной головой. Он слышал, как мисс Фремвел открыла замок, захлопнула дверь и ходит грациозными шажками по комнате под переливы фарфорового звона, готовя себе ужин. Он так и отпрянул от двери, запертой на замки, задвижки и засовы, заколоченной четырехдюймовыми стальными штырями, вспомнив свое ерзанье в постели, когда ему мерещилось, будто он слышит, как она потихоньку вытаскивает штыри, отодвигает засовы и задвижки… И как он потом целый час не мог уснуть.

Теперь она будет час с лишним шелестеть по комнате. Стемнеет. Когда звезды засияют в небе, он постучит в ее дверь и спросит, не желает ли она посидеть на веранде или прогуляться по парку. Чтобы обнаружить третий слепой глаз, зияющий в его голове, нужно было пробежать по этому месту пальцами, как по шрифту Брайля. Но ее изящные белые пальчики и на пушечный выстрел не приближались к его отметине, которая, как знать, представлялась ей, скажем, оспиной на сегодняшней полной луне. Под ноги ему попался номер «Развлекательной фантастики». Он фыркнул. Если она вообще задумывалась о его изуродованной голове (она же сочиняет стихи и песни), то, наверное, ей грезилось, что давным-давно в то место, где нет ни листьев, ни трав, пришелся удар метеорита, оставив лишь белое пятно чуть выше глаз. Он снова фыркнул и покачал головой. Быть может, быть может. Но, что бы ни рисовало ее воображение, они встретятся только после заката.

Он прождал еще час, время от времени поплевывая из окна в знойную летнюю тьму.

– Восемь тридцать. Пора.

Он открыл дверь в коридор, бросив взгляд на замечательный новенький парик, упрятанный в коробку. Нет, он все еще не решался его надеть.

Он направился по коридору к тонкой двери мисс Наоми Фремвел, которая, казалось, вздрагивала в унисон с ее сердечком.

– Мисс Фремвел, – прошептал он.

Ему хотелось заключить ее в чашу своих больших ладоней, словно беленькую пташку, и говорить ей, безмолвной, ласковые слова. Но вытирая со лба неожиданно выступивший пот, он опять нащупал яму и лишь в последний миг удержался, чтобы с криком в нее не провалиться! Он прижал руку к этому месту, прикрывая пустоту. Он так долго прижимал ладонь к этой ямине, что уже боялся оторвать. Все теперь стало наоборот: он боялся не того, что может в нее упасть, а того, что оттуда извергнется нечто ужасное, таинственное, сокровенное и утопит его.

Свободной рукой он провел по двери, но только смахнул с нее пыль.

– Мисс Фремвел?

Он поглядел, не слишком ли много света пробивается из-под ее двери, а то очень яркое освещение ослепит его, когда откроется дверь, и он оторвет руку и обнажит вмятину на лбу. Что, если она заглянет в нее, как в замочную скважину, и увидит всю его жизнь?

Из щели под дверью пробивался тусклый свет.

Он сжал пальцы в кулак и три раза тихонько постучал в дверь мисс Фремвел.