Лекарство от скуки. (Не) твоя девочка

Он задавал ей грозные вопросы, наступая, придавливая к стене своим напором. Аля все выше задирала голову, чтобы видеть его глаза и губы… Нервно втягивала воздух, наполненный ароматом его одеколона. Грудь как поднялась на вдохе, так и позабыла опуститься.

И опять иголочками – мурашки по позвоночнику. Колкие, холодные, все более частые… Заставляющие замирать от предвкушения… Сейчас ей ничего не нужно было делать больше: Пальмовский и так завелся, как сумасшедший. Говорил что-то грозное, а глаза грозились сжечь… Но этот огонь был совсем не страшным.

Аля зажмурилась. Ее уже начинало потряхивать. Голова кружилась от недостатка воздуха… А – нет. Это ее снова подхватили на руки и потащили куда-то.

– Только с балкона не выкидывай. Я не долечу. – Пискнула скорее по привычке, чем из желания задеть Пальмовского.

– Метлу забыла дома? Не волнуйся. Швабру выдам. – Виктор хохотнул. Но как-то очень коротко. А потом опять стал до безумия серьезным.

Пальцы сводило от желания потрогать его шею. Алю завораживало зрелище того, как Виктор жадно сглатывает… И суровеет с каждой минутой.

Эта его сосредоточенность на каждом движении, на каждом выдохе и вдохе умиляла, восхищала, доводила до состояния эйфории: все ведь ради и из-за нее, из-за Али!

Швабру он ей не выдал, видимо, забыл… Но летать заставил. Это было так остро, внезапно и быстро, что Аля даже не успела понять, что происходит. Вот только сходила с ума от предвкушения… И уже сидит с растрепанными волосами, полностью потерявшая ориентиры. Мир вокруг шатается, кружится по какой-то странной траектории, даже стены качаются…

– Ты чего там хихикаешь, ведьма?

Пальмовский тоже немного расслабился, но все равно старался держать ситуацию под контролем. Заботился так – в глаза заглядывал, перед носом щелкал.

– Маловато будет, волшебник. Я что-то ничего не поняла…

– Я же не настоящий волшебник. Я только учусь. – Пальмовский тоже не выглядел удовлетворенным. Скорее, как человек, который урвал с тарелки первый небольшой кусок и с нетерпением ждал добавки.

– Тоже к курсовой готовишься? Или экзамен будет? Ты обращайся, если что, помогу, чем смогу… – У Али заплетался язык и голос дрожал.

– Баш на баш, так, что ли?

– Ну да. Обмен опытом, так сказать…

Аля не выдержала. Упала рядом с Виктором на покрывало. Раскинула руки в стороны…

Ей сейчас даже не хотелось подначивать мужчину и о чем-то спорить. Слишком хорошо было.

– А ты умеешь молчать, Аля?

Можно было бы обидеться. Но вопрос прозвучал как-то слишком по-доброму, без привычной у Виктора издевки.

– С тобой – вообще никак не получается. Уж извини.

– Да ты говори, мне нравится…

– Нет. Теперь уже не буду!

Дух противоречия не смог промолчать и в этот раз. Взбунтовался, хоть и без особой прыти. Аля надула губы и закрыла рот на замок.

Виктор легко поглаживал ее ладонь, которая, конечно же, совсем случайно упала на покрывало рядом с его рукой. Как будто успокаивал… Но больше было похоже на то, что ему просто хочется к ней прикасаться. А Аля что? Але это тоже нравилось…

– Мам… мне сегодня к третьей паре…Я еще посплю… – Она сквозь сон пробормотала что-то невнятное, отвернулась в другую сторону и с удовольствием провалилась в сон.

– С каких пор я стал похож на твою маму?

И голос не тот. И мама никогда не шептала ей на ухо таким вот образом, кусая за мочку…

– Господи… Я что, уснула?!

– Мне приятно, когда ты так обращаешься… Но лучше не богохульствуй! И подвинься чуток. Ты мне руку отлежала, теперь как будто не моя…

Аля почему-то была укрыта одеялом, а спала совсем не на подушке. И комната была уже точно не ее.

– Я реально уснула, Пальмовский?!

Всю дремоту и негу словно рукой сняло.

Пальмовский, кстати, тоже лежал совсем не в той позе, которую Аля запомнила последней: тогда они оба валялись на спине поперек кровати, раскинув руки-ноги в стороны. Звезды, блин… А теперь уже вытянулись как положено… И Виктор точно успел переодеться.

– Ты что? Поменял мне одежду?!

– Ну, Аль, ты по каким-то заведениям бродила, сидела своей попенцией непонятно на чем… И я должен был в таком виде уложить тебя на чистую простыню? Да еще и сам об тебя потереться?

– Мог и не тереться. Можно подумать, кто-то тебя заставлял… – Вообще-то, проблема была совсем в другом. Но Аля никогда бы не призналась, что ей до одури жалко нескольких часов, бездарно потраченных на сопение в подушку. Поспать бы она и дома могла.

– А мне вот хотелось. Поэтому я вытряхнул тебя из джинсов, завернул в свою футболку и засунул под одеяло.

– Спасибо. – Надулась, сама не очень понимая, зачем. Но вот тянуло дуться, и все тут.

– За что? – В отличие от Али, у Пальмовского было просто суперское настроение. Он улыбался, посверкивая зубами и глазами в полумраке комнаты.

– За заботу. За что еще?

– Ты очень здорово сопишь во сне. Так мерно… Это лучше всякой колыбельной. Слушаешь, а глаза сами по себе закрываются…

– Так ты меня сюда привез ради этого? В качестве личной сопелки, что ли?

– Ага. Хорошо, что ты вовремя заметила. Еще посопишь? А то мне кажется, что вставать еще рано…