Лекарство от уныния

А нужно сказать, что у политрука нашего жена была женщина очень гордая и своенравная. Ходили слухи, что она мужа под каблуком держит и вообще так называемая феминистка. О правах женщин любит потолковать и о равенстве полов. Несколько раз я встречался с ней мимоходом, смотрела она обычно на мужчин свысока, как-то насмешливо. Мне это всегда непонятно было. Что означают эти женские права? Я твёрдо знал, что моё право как мужчины – брать на себя всё самое тяжёлое, защищать жену и вообще женщин от трудностей и опасностей.

Прибегаю в квартиру. Стучу, а мне сразу не открывают, жена политрука так растерялась, что ключ в обратную сторону вертит, замок заклинило, дверь не открывается. Кое-как через дверь успокоил её, медленно и тихо ей сказал, как дверь открыть. Слава Богу, получилось. Зашёл и вижу, что феминистка наша дрожит от страха, свысока смотреть и не думает, а, наоборот, вцепилась в меня дрожащими пальцами и плачет. А была она в положении. Так мне жалко её стало.

Быстро собрал чемодан её, положил всё необходимое, на мой взгляд. Надо идти, а у неё ноги подкашиваются. «Голубушка ты моя, всё хорошо будет!» Подхватил её на руки, понёс к машине вместе с чемоданом.

А она плачет, всё плечо у меня мокрое стало. Бедные наши женщины! Война не женское дело. Усадил её в машину, по голове, как ребёнка, погладил. И пошла машина с женщинами и детишками в тыл, даже не успели многие с мужьями попрощаться.

Военные действия

Прибегаю на плац, рота уже строится. Из репродуктора – голос Молотова о нападении Германии на нашу Родину. Перед строем – командир полка. Приказ был краток: «Задержать врага! Наносить врагу как можно больше урона, не щадя своей жизни!» Лица ребят суровы. Мы должны заслонить собой наших жён, детишек, родителей. Кто, если не мы?

Впереди колонны выступила мотобатарея, танки. Ехали километров сорок. Заняли огневую позицию по обеим сторонам дороги. Слева пятая рота, за ней танки, мотобатарея. Справа наша, четвёртая рота, и рота пулемётчиков. Окопались для стрельбы с колена, продолжаем углублять окопы. Грунт был мягкий – пашня. По цепи передают: «Без приказа не стрелять! Приказ – три красных ракеты!» А стрелять-то и не в кого: немцев нет. Впереди в километре лес и дальше на горизонте лес, а на пути, метрах в трехстах пятидесяти, деревушка. Домов двадцать пять – тридцать.

Вдруг вылетает из-за леса фашистский самолёт «Рама», пускает по обеим сторонам дороги чёрные струи дыма. Кто-то крикнул: «Газы!» А командир: «Отставить газы! Сохранять спокойствие! Это всего лишь опознавательный знак для фашистской артиллерии – куда стрелять!» Мне, несмотря на такой невесёлый момент, стало чуток смешно. «Успокоил» командир: это не газы, а «всего лишь» по нам артиллерия фашистская стрелять будет. Пустяки, дело-то житейское. Смотрю, ребята тоже немного расслабились, кое-кто улыбнулся даже.

И вот на горизонте стало видно пять фашистских бронетранспортёров, а за ними пехота. Страха я не чувствовал, в памяти всплывали милые лица Галинки, детишек, родителей. Казалось, чувствовал на плече слёзы жены политрука, как несу её, беременную, с её уже заметным животиком, бережно в машину, а она ищет моей мужской защиты. Чувствовал гнев и желание драться. Посмотрел вокруг: у ребят на лицах было такое же настроение.

Наконец колонна подошла на такое расстояние, что по уставу огонь по противнику можно вести без приказа. Но по цепочке передают: «Без команды не стрелять!» Это потому что колонна вошла в деревню, а там могли остаться мирные жители. Голова колонны вошла в деревню, начался пожар, загорелось несколько домов… Слышны стали душераздирающие женские крики… Товарищ прошептал: «Вот гады, с бабами воюют!»

Колонна вышла из деревни. Триста метров, двести пятьдесят, двести… Руки дрожат, но не от страха, а от напряжения.

И наконец три красные ракеты! По колонне фашистов ударили враз наши танки, пушки, застрочили «максимы», «дегтярёвы», и все стрелки пустили в дело боевую подругу – винтовку. Вели прицельный огонь.

Бой был горячий. Колонна фашистов раздвоилась, одни пошли направо, другие налево, обходя нас с обеих сторон. Вступила в бой немецкая артиллерия, после поддержки их самолётов «Рама» мы попали под ураганный артиллерийский обстрел. Вышли у нас и патроны. Погиб на наших глазах наш командир полка. Наконец приказ: «Захватить убитых и раненых, отойти назад, к машинам!»

Отход обеспечивали наши танки. Мы под огнём очень быстро, в братской могиле, похоронили убитых, а раненых погрузили в машины. Отступать не хотели. Могу сказать от лица всех наших ребят, что готовы были бить врага голыми руками, такой гнев мы испытывали за их вероломное нападение. Ведь мы их не трогали, зачем они пришли на нашу землю?! Но приказ есть приказ, мы понимали, что нужны боеприпасы: с голыми руками против бронетранспортёров много не навоюешь.