Лекарство против иллюзий

Мара стиснула зубы с такой силой, что свело челюсти. В этот момент она ненавидела всех людей на планете — лживых, трусливых, малодушных. Как же так? Большинство ее сверстников — нормальные, добрые ребята, которые о чем‑то мечтают, к чему‑то стремятся. Ведь и Петр Сергеевич таким же когда‑то был? И вся эта проклятая администрация, и руководство лесхоза? Как же так получается, что из хороших детей вырастают плохие люди? Неужели повзрослеть — значит отказаться от принципов и идти на компромиссы с совестью? Мама так любит повторять, что мир не черно‑белый, а цветной. Марка с этим не спорит. Однако в одном она уверена на сто процентов: самые простые вещи — такие как добро и зло — не требуют логики и здравого смысла. Ты нутром их чуешь, врожденным инстинктом. И как себя ни убеждай, как ни настраивай, ты все равно в глубине души будешь понимать, когда поступил плохо, а когда хорошо.

Тяжелые капли застучали по деревянной крыше. Сначала редко, как бы нехотя, потом все быстрей и быстрей, и вот уже дрожащая серая пленка затянула видневшиеся в игрушечном окошке очертания деревьев, заборов и домов. Холодные капли залетали внутрь, Марка подставила им горячее лицо и перестала сдерживаться — зарыдала в такт звенящему ливню.

Она чувствовала себя глупой улиткой посреди дороги. Спряталась в хрупком панцире, надеясь, что тот убережет ее от колес автомобиля или чьего‑то ботинка. А ведь не убережет! Нужно двигаться вперед, пока не стало поздно. Ничего не изменится, если она продолжит здесь сидеть, в детсадовском домике, плача над мировой несправедливостью. Надо взять себя в руки и напрячь мозги.

Мара выбралась из домика и запрокинула голову в небо, в уже начинавшие расходиться тучи, чтобы дождь смыл ее слезы.

Она никогда не станет такой взрослой! Никогда не откажется от мечты!

* * *

Ее звали Вероника, ту мертвую девушку. Вероника Чернова. Сашка узнал об этом от следователя, который снова вызывал его в отделение, чтобы задать те же вопросы, которые уже задавал. Ей было восемнадцать, она училась в гуманитарном институте, жила в общежитии.

Следователь — тот же, что допрашивал его в первый раз — был в приподнятом настроении (как такое вообще возможно на подобной работе, Сашка не понимал). К концу разговора причина стала ясна: следователь намекнул, что дело практически раскрыто, но от подробностей воздержался.

— Когда мы их возьмем, обещаю, вы узнаете одним из первых. — Он пожал Сашке руку и вручил свою визитку. — Можете звонить мне в любое время. Вы нам здорово помогли.

Тонкая женская ручка легла поперек его груди.

— Уже проснулся? — промурлыкала Алиса, закидывая ногу на Сашкино бедро.

Он повернул к ней голову, не меняя позы, и поцеловал в губы.

— Доброе утро.

— Ты так вкусно пахнешь. — Алиса зарылась носом в его волосы, жмурясь от удовольствия. — Обожаю тебя, когда ты сонный.

Сна у Сашки не было ни в одном глазу, но спорить он не стал. С Алисой вообще сложно спорить, впрочем, как и с любой женщиной.

— Я тебя когда‑нибудь нарисую, пока ты спишь.

— Угрожаешь, да?

— Что значит угрожаю? — надула губки Алиса. — Я очень даже хорошо рисую.

— В этом я не сомневаюсь. Просто объект для картины можно подобрать более симпатичный, нежели храпящий мужик.

— Идиот.

— Приготовить тебе яичницу? — предложил он.

— Нет. — Алиса кокетливо куснула нижнюю губу. — У меня есть идея получше.

— Сама, что ли, приготовишь?

— Ага. Но не яичницу. Хотя яйца будут участвовать.

— Какая испорченная девчонка. — Сашка перекатился, подминая ее под себя и нависая сверху. — Мне это нравится.

Пару месяцев назад Алиса заказала у него новое портфолио (она работала моделью) и тем же вечером осталась с ночевкой.

— Я вот не понимаю! — любил возмущаться Леха. Сам он был счастливо женат, что, тем не менее, не мешало ему с некоторой долей зависти и тоски наблюдать за похождениями друга‑холостяка. — У тебя между ног, что ли, медом намазано? Бабы к тебе так и липнут.

Сашка и сам не понимал, как так получается. Женщин он, ясное дело, любил. Но с ума никогда не сходил, никого не завоевывал и от неразделенной любви не страдал. Увлекался часто, особенно когда фотографировал, но воспринимал это как нечто само собой разумеющееся. Чтобы передать прекрасное, нужно его увидеть. А если увидишь, то как же им не увлечься? Особенно учитывая, каким волшебным образом прелестные музы подстегивают вдохновение.

Обычно увлеченность длилась недолго, и он расставался с объектом страсти легко и на приятельской ноте. По этому поводу Леха тоже негодовал: как, мол, ему удается — поматросить девицу и остаться с ней в хороших отношениях?

Сашка об этом не думал. Некоторые вещи происходят естественно, сами собой, как смена времен года. Тебе остается лишь довериться течению и получить максимальное удовольствие. Такое, например, как сейчас.

Алисины бедра качнулись ему навстречу, он скользнул ладонями по ее гладким упругим ягодицам и на какое‑то время забыл и о разговоре со следователем, и о страшной находке на сопке, и об упрямой машине «Шеви Малибу», с которой возился уже неделю…