Лекарство против иллюзий

Это ветер играет в футбол, забивает луну в ночь…

Надрывное струнное соло оборвало слова, заставив Марину вздрогнуть. Это была новая песня, еще сырая, но мелодия пронимала до мурашек. Проигрыш оборвался, из динамиков вновь полились тихие звуки гитары.

Ты напрасно зовешь прохожих — здесь нет людей.

Они смыты, как пыль с кожи в сезон дождей.

И по всей земле, куда ни едешь и ни идешь,

Вокруг тебя на многие километры — дождь…

Бас‑гитара откликнулась отдаленным громовым раскатом. Пыльный подвал превратился в эпицентр назревающего бурана. Летовой померещилось, как тяжелые белые тучи заклубились под потолком, подгоняемые арктическим ветром, а стены и пол покрылись инеем — ступи на него, и захрустит под ногами снежная крошка.

Марина повела плечами, прогоняя наваждение.

— Это очень неплохо!

Она выдержала паузу и повторила спокойнее:

— Это очень неплохо, парни.

Она хотела сказать, что ей понравилось, но это было бы ошибкой. Они писали странную музыку, которую не получалось втиснуть в рамки «нравится — не нравится». Некоторые мелодии балансировали на грани дискомфорта, но все равно цепляли, подкупали своей непримиримостью, незрелой страстью. В очередной раз Летова засомневалась, что публика примет их творчество, но тут же отогнала непрошенные мысли.

— Да вот, сочинили вчера, — объяснил Вадим, снимая гитару и ставя ее к стене. — Еще отшлифовать надо, конечно.

Марина окинула взглядом его наряд — растянутая футболка, затертые джинсы — и подумала, что отшлифовать придется еще кое‑что. С имиджем у парней разброд и шатание.

Бас‑гитарист, полноватый молчаливый парень со странной фамилией Лиеску, в своей неизменной клетчатой рубахе напоминал фермера. Ударник Тим выглядел так, словно переместился прямиком из Америки начала семидесятых: длинные волосы, засаленный кожаный ободок на голове, футболка с пацификом…

— Угощайся, — Вадим указал на картонную коробку, на которой стояли торт и одноразовые тарелки. — Вместо чая у нас минералка.

Марина решила, что на целый час забудет о беспокойстве и просто насладится общением с приятными ей людьми.

Когда она засобиралась, Вадим вызвался ее проводить.

— Уже темно, не пристало даме одной шататься по району.

— Еще не темно, и я на машине.

— Вот до машины и провожу.

После спертого подвального воздуха вечерняя свежесть на мгновение опьянила. Они, не сговариваясь, остановились, подставив лица теплому ветру. Вадим даже глаза прикрыл и, не открывая их, произнес:

— Что‑то не так, да?

Марина быстро взглянула на него. Его лицо выглядело расслабленным.

— В каком смысле?

— Проблемы с нашим альбомом? — Вадим распахнул ресницы и поймал ее взгляд. Марине показалось, что его голубые, проницательные глаза читают ее как открытую книгу.

— Извини, что спрашиваю. Ты непривычно напряженная, как будто узнала неприятные новости, но не хочешь никого расстраивать, — добавил он.

Летова кивнула:

— Возникли кое‑какие проблемы.

— Я так и понял.

Они помолчали, наблюдая, как темнеет сиреневая полоса горизонта и загораются уличные фонари. Пахло скошенной травой и горячим асфальтом; где‑то вдалеке тарахтел, затихая, отбойный молоток.

— Не переживай. — Вадим шутливо толкнул ее плечом. — Ты ведь никому ничего не должна. И нам в том числе. К одной и той же цели ведет множество дорог. За нас не волнуйся. Прорвемся так или иначе.

Его мальчишеское лицо осветила улыбка, и Марина мысленно поклялась, что не опустит руки, пока не испробует все варианты. И не потому, что обещала или должна. Не потому, что мечтала вытеснить неудачу с «Waterfall» новым проектом. Ей самой хотелось — о как же ей хотелось! — помочь этой талантливой троице добиться заслуженного успеха. Она сама не заметила, как, нарушая все профессиональные правила, стала относиться к ним с дружеской, почти материнской заботой.

— Ты со мной так разговариваешь, дружок, будто это не я на тринадцать лет тебя старше, — с издевкой сказала Летова.

— Для разнообразия полезно примерять новые роли — кругозор расширяется.

— Из тебя получится отменная звезда — изрекать пафосные штампы ты уже научился, дело за малым.

— Ну вот ты и улыбнулась, — подловил ее Вадим. — Не хотелось отпускать тебя в паршивом настроении.

Они попрощались. Марина преодолела несколько шагов до машины, пискнула брелоком сигнализации и уже открыла дверцу, когда затылком почувствовала на себе чей‑то взгляд. Она заозиралась по сторонам, но источник беспокойства не обнаружила. После встречи с Рябкиной аноним ей больше не звонил, и Летова не имела понятия, хороший это знак или плохой. Она поспешно нырнула в салон, завела двигатель и рванула с места.

* * *

Марка сидела на подоконнике у открытого окна и взирала на поселок с высоты третьего этажа. Пятиэтажный кирпичный дом был единственной высоткой в округе. Районная администрация выделяла учителям квартиры в надежде, что те задержатся в поселке подольше. Маркина мать, Вера Ивановна, устроилась в школу учителем истории, за что и была наделена трехкомнатными хоромами.