Лёха

Пришлось сидеть и слушать, как лейтенант воспевает карманную артиллерию. Ну, после того, как Жанаев выкурил гранатами немца из бронетранспортера, Лёха вполне был согласен с тем, что это вещь полезная, его-то убеждать не было нужды. Правда, показанная первой гранатка — нелепая и неуклюжая, словно составленная из двух цилиндров, в одном из которых, том, что потоньше и подлиннее угадывалась неудобная ручка, оказалась весьма сложной по подготовке и применению. Сначала надо было отдельно лежащую в ящие ручку привинтить к корпусу, потом вставить с другой стороны длинный медный детонатор, закрыть его задвижкой, взвести механизм, оттянув ручку на себя, а потом энергически кидать все это хозяйство. Запаришься во время боя все это делать. Одна радость — по словам Берёзкина при падении просто на землю эта граната не срабатывала, ее надо было именно что сильно швырнуть. С другой стороны — если швырнуть не сильно, то она и при броске не взорвется, получается. Дурацкая плюшка, эта РГД-33. Вот привычная лимонка Лёхе понравилась — и понятная и мощная и действовать легко — дерни за колечко — дверь и откроется.

— Гранаты — прекрасное оружие! — воодушевленно вещал Берёзкин: «Это действительно та артиллерия, что всегда с вами. И она поможет и при обороне и при наступлении, главное — по себе не попасть, и товарщей не покалечить, что возможно при использовании оборонительных гранат в наступательных действиях!»

Тут лейтенант прервал свою речь и пружинисто вскочил, продолжая держать в правой руке зеленую гранату, а в левой — полый цилиндр с насечкой, который не успел надеть на гранату, превращая ее — как только что рассказывал — из наступательной, бьющей врага, в основном, близким взрывом — в оборонительную, с большим количеством осколков из порванной по насечкам «рубашки».

— Товарищ командир отряда, группа бойцов изучает матчасть по гранатам. Проводит занятие лейтенант Берёзкин.

Явившийся командир кивнул, сказал, что молодцы, и тут же представил подошедших вместе с ним незнакомых людей:

— Вот, товарищи. У нас пополнение, прошу любить и жаловать — капитан Гамсахурдия, техник-лейтенант Абдуллин и красноармеец Хренов.

Капитан картинно козырнул с шиком бросив ладонь к виску, техник-лейтенант покосился, и тоже отдал воинское приветсвие, но спокойно, без пафоса, а красноармеец сначала головой кивнул, потом смутился и тоже пятерней махнул. Сидевший рядом с Лёхой Сиволап тихонько хихикнул.

— Теперь товарищи разместятся, освоятся, дальше воевать вместе будем — заявил довольный командир и кивнув, чтоб продолжали занятие, свалил вместе с новоприбывшими. Лейтенант продолжил про гранаты, но Лёха почуял, что как-то настроение у препода упало, что ли.

Наконец, пришло время долгожданного обеда. И после тяжелой ночки пшенка пошла на «ура». Лёха свой котелок выскоблил дочиста, словно во время прошедшего приключения по лесам вчетвером.

Тем, кто участвовал в вылазке дали поспать после обеда и даже неугомонный Берёзкин и железный Бендеберя завалились дрыхать. Проснувшись, Лёха с неудовольствием отметил, что и спать теперь стало жестко, хотя у него ложе было весьма недурное — во время очередного похода за харчами ухитрились бравые вояки свистнуть несколько мешков, а потом набили их отменным сеном, такие спальники были только еще в девкиных землянках. Но вот вспомнилась оставшаяся в далеком будущем постель с чистым бельем и навороченным под анатомию человека матрасом, и Лёха взгрустнул. И тут же пришлось взгрустнуть еще разик, потому что уже проснувшийся Семенов, весьма угрюмо глядел на потомка. С другой стороны в их временном жилище — банальном шалаше, если уж точно, дрых и Середа, и Бендеберя тут же храпел, словно рашпилем по железяке стругал, и лейтенантик в своем углу посапывал деликатно, потому вряд ли сейчас дояр начнет разбирательство на тему: «Какого черта лысого ты, мерзавец, решил тут остаться?»

— Ты чего? — на всякий случай запустил пробный шар Лёха.

— Да я с этим капитаном поцапался, теперь он меня будет жучить, видно, что злопамятная скотина. Будет мне теперь небо с овчинку — ответил мужественный Семенов.

— Когда это ты успел? — удивился Лёха.

— Да в карауле на подменку встал, а тут эта стрекоза тонконогая этих гусей привела. Слово за слово — я им всем велел лечь и не жужжать. Они и легли. Егоза эта, Дьяченко, теперь тоже волком смотрит, испортил я ей весь праздник.

— Формально вы полностью правы, как часовой, и если капитан порядочный человек, то только одобрит такое ваше поведение — словно и не спал только что, бодро заявил из угла лейтенант.

— Вот леший вас забери, болтуны негасимые, что — поспать трудно было, хай вам грець! — забухтел, шурша своим спальником, заворочавшийся Середа.

— Так и спи себе дальше, тебя ж за ноги никто не тянет — огрызнулся дояр.

— Мешаете же. А кстати, тащ летнант, что это за новенькие? — продолжая устраиваться поудобнее, спросил артиллерист.

— Один вроде командир батальона был. Хотя по уму должность майорская — как бы про себя отметил лейтенант и продолжил: «Второй говорит, что пиротехник. Третий — шофер» — закончил Берёзкин.