Лёха

Слушать все это Лёха не захотел, а подался туда, где без излишней суеты возились у разгружаемых телег более деловитые люди. А по дороге до него дошел и вопрос с попами. Чертов Середа! Вот ведь артистическая натура, вечно накрутит!

Ясное дело — у телег нашли бурята и ефрейтора. Бурят задорно ухмыльнулся приятелям, хитро сощурив и так узенькие глазенки, а ефрейтор кивнул с невозмутимым видом. Он был занят тем, что раскладывал по кучкам какие-то явно немецкие шмотки, как сразу заметил Лёха — местами дырявые и запачканные кровью.

— С почином! — приветствовал их артиллерист.

— Спасибо на добром слове! — отозвался ефрейтор, а бурят смущенно улыбнулся и тут же окутался клубами махорочного дыма.

— Потерь не понесли? — спросил Середа.

— Мы — нет — так же лаконично отозвался Бендеберя.

— А они? — усмехнулся Середа.

— А они — да! Две овцы, десяток битых гусей, капуста, сало, окорок, яблоки, лук-чеснок, всякое такое — и все на двух телегах, факт — плотоядно облизнулся ефрейтор.

— Какие овцы? Ты хотел сказать — немцы? — растерялся Лёха.

— Ну, так немцев тоже пощипали, но две телеги с харчами нам сейчас куда как полезней. Осточертела уже пшенка эта — недоумевающе сказал Бендеберя. Видно было невооруженным глазом, что матерый вояка почти счастлив. Хоть и кремень человек, а покушать явно любит. Что же касается винтовок — так война же, винтовки забрать на войне — удача, но как бы в обычайке, не вот-то, что удивительное и лично ему — ефрейтору — трофейные винтовки не шибко надобны, у него свой ствол холеный есть. А вот когда говорил о затрофееных гусях и капусте — мало не облизался. Лёхе тоже остро захотелось свежих мясных щей, даже вроде и запах почуял.

— Из засады напали? — спросил он.

— Та ни. Мы картошку рыли, никого не трогали. А тут по дороге с того края поля — эти фрукты на телегах. Нас увидели — стали стрелять, хорошо не попали ни в кого, но близенько свистнуло. Мы в канаву. Они в цепь, и на нас. Один у телег остался, остальные шустро так к нам. И постреливают на ходу.

— А вы по ним залпом и всех положили? — понял Лёха.

— Сдурел? Там считай нас, стрелков всего трое было — мы с товарищем Жанаевым, да Сурков. Но он только стрелять умеет, а вот вовремя башку пригнуть еще пока не приучен, факт — возразил ефрейтор, как раз связывающий короткой бечевкой пару немецких башмаков за петельки.

— Как так? А лейтенант? А молокосо… ну эти ребята молодые?

— У лейтенанта автомат до 200 метров берет нормально, дальше хрен попадешь. А парубки эти — в общем они хорошие, но их учить еще и учить. Да и патронов у них по 4 обоймы было, это извини в перестрелке шиш да ни шиша. Так что в лучшем случае если бы мы их и перестреляли героически, то девять обученных солдаперов нам бы трех-четырех человеков бы подстрелили, факт. Еще бы и удрал кто из них. И это — самое малое. Так что лейтенант грамотно сообразил.

— Ну, не тяни жилы, рассказывай!

— Да чего рассказывать-то? Просто все, факт — отмахнулся ефрейтор, которого в этот момент больше интересовали немецкие портки. Хорошие портки, суконные, практически новые. И особенно интересовали потому, что собственные ефрейтора шаровары х/б за время войны поистрепались и теперь были заплата на заплате, а впереди — зима.

— Тебя в бока пихать, или щекотать? Взялся рассказывать, так рассказывай, не мучь младенцев! — отозвался от телеги Середа, как раз вынимавший оттуда связки репчатого золотистого лука.

— Канава там глубокая, удобная. Лейтенант выглянул и приказывает: «Не стрелять!» Потом оглядел всех и говорит: «Те, у кого гранаты, готовят их к броску. Скомандую когда „гранатами — огонь“ — кидаете разом и укрываетесь до взрывов. Потом командую еще раз — „гранатами огонь!“ — кидаете не взведенными, и сразу в атаку. Безоружные тут остаются, Суркову — снять того, что у телеги. Все ясно?» Все кивают, дескать так точно. Он еще раз напомнил, что взрывами надо фрицев накрыть, а второй раз — чтоб не рвалось ничего. Подождали. Поляки поверх канавы постреливают, даже уже и пригибаться перестали, осмелели, идут себе как в парке, прогуливаются, факт. Слышу — даже смеются.

— Эта, погоди, какие поляки? Немцы же? — удивился Лёха.

— А черт их разберет, когда гранаты рванули у них под ногами они там завопили «курва», да «матка боска». Не похоже на немцев, факт. В общем — все удачно отбомбились, рвануло тютька в тютьку, а лейтенант сам «феньку» кинул, так что они только снова подниматься — она с замедлением бахнула, они опять носами в землю. А лейтенант орет опять «гранатами — огонь»…

— Звонко вопил, да — кивнул веселый бурят.

— И что дальше? — опять поторопил рассказчика, вертевшего в руках суконные штаны, Лёха.

— Я же говорю — просто все, факт. Мы из канавы выметнулись, а те лежат плашмя, взрывы ждут, кроме двух-трех, что вопили и корчились.

— Летенант дррр, дррр, дррр — добавил красок Жанаев.

— Да, вблизи автомат — лютая машинка, факт. В общем встать никто не успел. Так к земле и пришили.

— А последний? — поднял вопросительно бровь Середа.