Лёха

— А теперь давайте по очереди делайте сами. Оно, конечно, сложнее, когда тело на земле лежит — но не намного. Сейчас со стоячего тела снимать будем — а то неровен час порвете китель или синяков товарищу старшине наставите.

Лёха чувствовал себя довольно глупо, но терпел, пока юнцы сдергивали с него всю сбрую. Получалось довольно просто — как пиджак снять. К удивлению потомка и некоторые взрослые бойцы попробовали, даже — чем немало менеджера озадачил — и Семенов подошел. И не только он. Даже Бендеберя влез, наглядно доказав, что мародерство — тоже своего рода искусство.

— Коль пошла такая пьянка — режь последний огурец! — заявил ефрейтор достаточно громко.

— Это ты про что? Про китель, портки и сапоги? — догадался Киргетов.

— Точно так! И ранец не забыть! Там могут быть запасные носки и портянки.

— Вроде, немцы ж портянок не носят? — спросил Лёха.

— В ту войну носили и сейчас никуда не денутся. Носков не напасешься, а в сырое да холодное время — и тем более — уверенно возразил Бендеберя.

— С мертвяка одежку одевать — брезгливо перекосился Сиволап.

— Погоди, побегаешь зимой с голой задницей и босиком — мигом передумаешь — возразил мудрый ефрейтор.

— А ты, дядя, бегал? — вроде и ехидно, но с живым интересом спросил один из школяров.

— А ты как думаешь? Те же снятые с убитого сапоги, если тебе не подойдут, можно с кем-нибудь поменять. Скажи ему, что с живого снял — и нет вопросов. Не босиком же по лесу, хоть сейчас и тепло еще. Запасные портянки нужны обязательно. У пехоты ноги иной раз важнее рук. Ты и сам это должен знать. Сухие портянки при мокрых сапогах тоже лучше мокрых. Так что бери все — пригодится. И вот еще что хотел сказать. раз уж все собрались — по оружию. В полевых условиях ружжо надобно обиходить ежедневно. Пыль, грязь, ставишь и кладешь где ни попадя, факт. Это и понятно — пирамиды и прочая в партизанском отряде противопоказано, всегда оружие должно быть под рукой, как в окопе, а потом отказы, заедания ударно-спускового, утыкание патрона в патронник и так далее. Пружины магазинов «садятся». Потому переснаряжать магазины надо, давая распрямиться пружине.

— Точно сказано. Вот и смотрите, как жить дальше. И помните — что не только тебе может что пригодится, а и товарищу твоему. Потому с битых фрицев надо все забирать. Им-то уже ничего не пригодится, а партизанам немца бить будет сподручней. Какая убитому разница — в сапогах его закопают или без. Это реалии войны. Все понятно? Тогда — разойдись и тренируйся.

Лёха оказался в центре внимания, всем загорелось понять как и что на немецкой сбруе крепится, но менеджер, взял и свалил на Середу болтологическую часть. Впрочем, артиллерист не стал откручиваться и внятно с прибаутками растолковывал пейзанам-партизанам что да как.

— Все — таки жизнь манекенщика тяжела — думал Лёха, покорно дергаясь в очередной раз, когда с него сдергивали снарягу. Потом он подумал, что вполне мог бы назвать себя и стриптизером, передумал, потому как это показалось неуважительным, а когда решил, что скорее он — учебное пособие, то, в общем, решил, что пора и кончать. Но отпустили его еще нескоро. Чертов Середа — не заткнуть его было, особенно когда девахи с кухни стали на него смотреть восхищенными круглыми глазищами. Так они потом вместе на кухню и ушли, только тут Лёха перевел дух. Вернулся в шалаш, где стал снимать с себя амуницию и сбрую германского производства.

— Я тут тебя хотел вот о чем попросить — начал издалека потомок, сдавая Семенову на хранение комплект мундира покойного фрица, но дояр глянул на него, хмыкнул и молча протянул два простеньких дермантиновых подсумка. Они, конечно, смотрелись куда хуже, чем кожаные, немецкие и немного дисгармонировали с роскошным чешским ремнем, но Лёха благодарно кивнул. Так уж получалось, что боец понимал его если и не с полуслова, то, во всяком случае — очень быстро.

— От Усова остались — пояснил Семенов.

— А как он?

— Пока живой. Может — и выкарабкается. Но ему пока они всяко без надобности.

Боец Семенов

— Отчего сосна стоит? — громко спросил Середа и этим разбудил красноармейца.

— Вот черт неугомонный — проворчал боец.

— Нет, а все таки? — уперся привычно хохол.

— Какая еще сосна, Ирод ты бессонный?

— Со сна, бестолковщина! Просыпаешься — а он стоит. И снов вроде не видал. А он — стоит. Вот что значит: режим дня и мясная пища! — сказал, широко зевая, артиллерист.

Тут наконец для бойца дошло о чем толкует товарищ, и боец покраснел. Он не любил говорить о всяком этаком с посторонними и привычка некоторых толковать все время о бабах, девках и греховных делах его смущала.

— И что хорошо — еще на дней пять мяса хватит, что лично меня весьма радует! Да ладно тебе, день на дворе, кто рано встает…

— Тот спать не дает! — раздался голос лейтенанта.

— Тому и глаз вон! — поддержал и Лёха.