Лёха

— О своих, разумеется. Те-то еще неизвестно, что и как, а своих если что эвакуировать надо — заметил пышноусый.

— Вот всегда ты так, о своих бедах думаешь. Пока с твоими все хорошо, даже этот мальчик вчерашний — и тот, в общем, средней тяжести. Тут у вас санаторий, считай, полноценное питание, свежий воздух, тишина. Даже вшей толком нет…

— А в райцентре как? — поинтересовался командир.

— Плохо. Тиф начался, фрицы на хвосте притащили. Вшивых у них — масса. Кормить ранбольных нечем, у местных и у самих с провизией небогато. Новая беда — с европейцами венболезни появились и такой вспышки давно не припомню — после гражданской, разве. Правда, в каждом худе есть добро — я помошника коменданта, оберст-лейтенанта Труккенброда, от сифилиса пользую, он за это на многое в больнице глаза закрывает, даже пайки выписал, пропуск мне, опять же. Медикаментов не хватает страшно. В общем — добро пожаловать в Средневековье. Ладно, справимся. Ты как с комиссаром? — спросил негромко профессор.

— Ладим помаленьку… Только он такой… Скоросшиватель, знаешь ли, с репродуктором. Ни такта, ни чутья. Тебя бы мне в комиссары… Не пойдешь? — вроде как с усмешкой спросил командир.

— А больницу на кого? Это же не только раненые, это все население города, наши, между прочим, советские люди.

— А если припрет?

— Припрет, будем думать. Половина раненых в течение месяца сможет уже своим ходом из больницы выбраться, вот глядишь и тебе пополнение будет. Двадцать бойцов обученных — не хухры — мухры, а?

— Да уж. Ладно, пошли обедать. Вот еще вопрос, напоследок — тут у меня по соседству в лагере беженцы: бабы, дети. Ломаю себе голову — жратвы мало. Если кормить детей — бойцам не хватит. Кормить бойцов — дети голодные. А на всех не хватает. И зима впереди. Что посоветуешь? Я пока в детский лагерь отправил из концентратов кисели и лапшевник молочный. Но все-равно тоскливо как-то.

— А селедку отправил? — с интересом спросил лекарь.

— Тебе все шутки — рассердился командир.

— Вовсе нет. Детям для полноценного питания рыба нужна, да и соль тоже…

Голоса удалились, а Лёха, вздохнув, стал писать дальше список добытого. Сроду бы не подумал, что столько разносолов выпускалось в это время — и супы и каши и кисели вишь. И по вкусу все это было куда аппетитнее, чем немецкие консервированные вегетарианские сосиски.

Боец Семенов

Пока руки делали привычную работу, голова могла и подумать. Вот она и думала, думала, думала, только беда — ничего умного не выходило. Это сердило красноармейца.

Вытащенная из взорванного состава куча ломаных винтовок была первостепенной задачей, оружие было жизненно важно. Потому партизан Машеров попросил себе в помощь тех служивых, что с оружием были знакомы плотно, да тех партизан, что с железом раньше дело имели. А попутно нагрузил общественно полезной работой четверых самых сильных мужиков в отряде — к всеобщей потехе и интересу они теперь занимались «мартышкиным трудом» — при помощи найденной в вагоне наждачной бумаги пытались расшоркать ствол немецкого миномета до калибра советских мин. Они шурудили самодельным шершавым банником, периодически пытаясь сунуть в ствол выпотрошенный корпус советской мины. Получалось пока не очень, но командир загорелся, вспомнил Лескова с его «Левшой», про чищеные кирпичем ружья, из которых пули вываливались, а не вылетали и благославил — и вот четверо здоровяков теперь корячились. Была, конечно, опасность угробить трофей такой кустарщиной, но попробовать очень хотелось, тем более, что лейтенант уверил — немецкими минами стрелять машинка все равно будет, только дальность уменьшится метров на сто.

Семенов же попал в ремонтную бригаду, которая сначала разбирала винтовки, и из исправных деталей собирала оружие заново. Сразу получилось так собрать семь штук. Одну — ту что была комом глины — неожиданно быстро вычистил скромняга Хренов, побултыхавшись с ружьем в ручейке полдня.

Дальше пошло сложнее, все-таки, как ни крути, а побиты мосинки были сильно. Вот и шла возня по разборке, чистке и сборке винтарей из разных деталей. Получалось, что при серьезном вкладе — только половина окажется вовсе непригодной.

С Лёхой пока все было неясно, хотя бойцу показалось, что потомок перестал его бояться, а наоборот, хочет теперь поговорить. Потому боец не очень сильно удивился, когда увидел гостя из будущего, нагруженного пустой бутылью в корзине.

— Привет! Меня вот послали к Жуку — за самогоном, я сказал, что для охраны нужен человек. Тебя присоветовал, как серьезного и малопьющего. Командир покочевряжился немножко, но согласился. Ты как, составишь компанию прогуляться? — видно было, что Лёха старается выглядеть безразлично, но голосок-то был неуверенным.

— Ну, это можно — солидно ответил Семенов, поднимаясь и вытирая замасленные руки остро вонявшей керосином тряпкой. По бедности своей партизаны с развороченного поезда даже керосинки без стекол забрали, «карасин» здорово пригодился в чистке винтовок. Теперь все «оружейники» шибали за версту запашком.