Лекции о Спинозе. 1978 – 1981

Коль скоро это так, что означает: «Я чувствую, я экспериментирую, что я вечен»? Это не означает: «Я это знаю». То, что я хотел бы дать вам ощутить, есть различие между двумя пропозициями: «я знаю и утверждаю, что я бессмертен». Мы могли бы сказать, что это – теологическая пропозиция: я знаю и утверждаю, что я бессмертен. И «я знаю и экспериментирую, что я вечен». В действительности, Спиноза – в части V – набрасывается на всю концепцию бессмертия. Он утверждает: «Нет, нет, речь идет не о том, чтобы сказать, что каждый бессмертен; речь идет о том, что каждый вечен!», – а это далеко не одно и то же. Почему это не одно и то же? Как это предстает у Спинозы? Что такое это экспериментирование? Я полагаю, что эти слова следует воспринимать в наиболее выразительном смысле. Это непросто: я делаю опыт, или я имею опыт. Это скорее означает «делать опыт активно». Я делаю опыт, что я вечен. Что такое это экспериментирование? Это весьма любопытно. Если вы пороетесь в литературе, то гораздо позже, в английской литературе XIX века, вы найдете своего рода спинозианство этого типа, вечность, своего рода экспериментирование с вечностью. И это причудливо, а также сопряжено с идеей интенсивности, как если бы я мог проделать опыт с вечностью лишь в интенсивной форме. Это тема, частая у авторов, которые не кажутся мне столь уж отдаленными от Спинозы, – даже если они, такие авторы, как Лоуренс или – на самых малейших правах – как Теодор Поуис, – не знают, что совершают своего рода экспериментирование с вечностью в форме интенсивности.

Дело пропорций

Сейчас я пытаюсь представить дело поконкретнее. Когда вы существуете, вы противостоите другим. Все противостоят друг другу, и Спиноза отнюдь не утверждает, что следовало бы это преодолеть; он прекрасно знает, что это абсолютно необходимо, что это – необходимое измерение, измерение существования. Согласен, но он говорит: возьмем два крайних случая; индивида A, индивида Пьера. Возьмем Пьера, который играет главную партию… – вы скоро увидите, как это здесь становится очень нюансированным и очень конкретным у Спинозы, – мы можем сказать о Пьере, что тот провел жизнь, в общем и целом занимаясь первым родом познания. Так происходит с большинством людей, потому что, согласно Спинозе, в любом случае необходима малая толика философии, чтобы выйти за пределы первого рода познания, да-да. Возьмите пример с кем-нибудь, живущим в основном первым родом познания. Почему я уточняю «в основном»? В действительности необходимо быть очень оптимистичным: это не происходит все время. Как бы там ни было, этот кто-то вполне понял что-то в своей жизни – и как-то ненадолго, однажды днем или вечером, возвращаясь вечером домой, он поймет какой-то мелкий пустяк, у него сложится впечатление, будто он понял какой-то мелкий пустяк. Может быть, он действительно поймет какой-то мелкий пустяк, а затем, впоследствии, всю жизнь будет пытаться забыть то, что он вот так понял и что оказалось поразительным. Совершенно внезапно он говорит себе: «Надо же! Существует нечто, чего не бывает». Все-все, даже последний из отверженных, имели такой опыт; даже последний из кретинов хоть раз прошел мимо чего-то, когда он сказал бы: «Неужели мне не удалось бы, неужели я провел всю жизнь, обманываясь?» И тогда мы всегда чуть-чуть выходим за пределы первого рода познания, то есть, в спинозианских терминах, он поймет даже ничтожный вопрос, он получит интуицию либо чего-то существующего, либо интуицию какой-то сущности, либо же понимание некоего отношения. Мы можем быть очень великодушными: существует очень мало людей, являющихся абсолютными идиотами. Всегда есть какая-то штука, которую они понимают. У нас всегда есть наша маленькая штучка. Например, у одних – поразительное чувство какого-то животного, но это не мешает им быть злодеями и все такое, но здесь у них что-то есть, ах да, здесь… Или же чувство леса, ах да, этот тип, этот дурак и этот злодей, – по крайней мере, когда он говорит о деревьях, нечто присутствует, мы чувствуем, что что-то есть. Мы проводим время, делая эти опыты: ах, здесь, да. Складывается впечатление, что – если угодно – это изысканно, что даже у наихудшего клоуна есть что-то, когда быть клоуном изысканно. В конечном итоге, что-то есть. Никто не обречен на первый род познания, всегда есть маленькая надежда. Но ведь это очень важно… [_{Kонец пленки.]}