Читаем Лекции по истории Японии полностью

Ввиду всего этого движения этого слоя японского населения, восходящего по своему происхождению к китайцам и корейцам, следует рассматривать при свете общего движения основной массы японского народа, как "удзибито" – земледельческого населения, так и "томобэ" и "какибэ". При этом более близкое участие они принимают именно в борьбе этих последних, иначе говоря, в движении рабов.

<p>Н.И. КОНРАД: ЛЕКЦИИ ПО ИСТОРИИ ЯПОНИИ (27)</p>

Движение рабов является, по-видимому, основным фактором исторического процесса в V-VI-VII вв., – до самого переворота 645 г. Японские хроники прямо об этом движении, конечно, не говорят. Однако по целому ряду косвенных указаний, можно составить себе достаточное представление об этой борьбе.

Как Кодзики, так и Нихонги нередко упоминают о гневе господ на своих рабов за их неповиновение или какие-нибудь проступки. Это означает, несомненно, что были случаи сопротивления рабов произволу их хозяев. Однако эти случаи следует, как мне кажется, относить главным образом к волнениям рабов типа "яцуко", т.е. домашних слуг, иначе говоря – рабов не производственных категорий. Ввиду этого крупного значения эти волнения иметь не могли. Гораздо более существенное значение имели волнения среди рабов высшей категории – "бэ", на которых в значительной мере строилось хозяйство родовой знати в этот период: несвободные землепашцы (табэ) обрабатывали их поля (мита, тадокоро), знающие еще в добавление какое-нибудь ремесло, кормили себя обработкой земли, а изделия своего ремесла отдавали хозяину. Таких рабов было больше, среди них было очень много людей, стоящих на высоком культурном уровне, к ним примыкали и наиболее образованные для того времени группы "учителей", "грамотеев", иногда – буддийских монахов. Целью их было одно: освобождение. Они стремились к получению возможности существовать так же, как и прочее население, как "удзибито". Те же слои, которые служили при дворе "писцами" и т.д., иначе говоря своего рода чиновники, стремились выйти из положения "чиновников-рабов" и занять полноправное положение уже в настоящем государственном аппарате. К этому их подталкивало знание положения этих слоев населения в Китае и отчасти – в Корее, где надельный феодализм был сопряжен с многочисленным чиновничеством. Таким образом, движение этого типа рабов, не противоречащее общему движению земледельческого населения, оказалось центральным во всех событиях этих веков и привело в 645 г. к перевороту Тайка, а вместе с ним и к падению системы бэ. Это движение должно было найти себе политическую опору, оно должно было отыскать ту силу, с помощью которой можно было бы осуществить изменение общественного строя. Эта сила была найдена в лице царского дома.

Распад родового строя, естественно, приводил к трансформации прежнего союза родов, возглавляемого одним из наиболее сильных. Родовая община превращалась в соседскую; родовые территории – в ряд административных районов; родовые старейшины – местных правителей; прежние же общеплеменные вожди – в царей, т.е. правителей не только своего рода, но и всего населения. Общее усиление власти вождей племенного союза – несомненно. Однако при рассмотрении того, в каком именно направлении была использована эта власть в интересах широких масс населения – свободного населения и рабов, необходимо учитывать то обстоятельство, что цари Ямато были сами обладателями наиболее многочисленных томобэ, что именно они в первую очередь налагали на свободное населения налог и отработочную повинность. В связи с этим процесс, приведший к ликвидации рабства типа томобэ и какибэ, а также к ликвидации земельных владений типа мита и тадокоро, оказывается очень сложным.

Исходя из общей картины классовых взаимоотношений, мы должны ожидать выступлений рабов против своих владельцев. Поскольку цари Ямато были крупнейшими рабовладельцами (в смысле обладателей томобэ), постольку эти выступления должны были направляться и против них. Кроме того, поскольку Кодзики и Нихонги рассказывают в первую очередь о царском доме, в этих хрониках выступления именно царских бэ и должно занимать первое место. Есть ли в этих хрониках сообщения о выступлениях царских томобэ против царей?

Как мне думается, такие сообщения есть; более того, они занимают основное место в тех частях Кодзики и Нихонги, в которых рассказывается о событиях VI-VII в. Нужно только уметь понимать язык этих хроник и манеру их рассказа.

Движение царских томобэ должно было иметь своих вождей. Кто мог быть этими вождями? Очевидно те, кто стоял во главе их. А кто стоял во главе их? На этот вопрос приходится давать двойной ответ.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука
1812. Всё было не так!
1812. Всё было не так!

«Нигде так не врут, как на войне…» – история Наполеонова нашествия еще раз подтвердила эту старую истину: ни одна другая трагедия не была настолько мифологизирована, приукрашена, переписана набело, как Отечественная война 1812 года. Можно ли вообще величать ее Отечественной? Было ли нападение Бонапарта «вероломным», как пыталась доказать наша пропаганда? Собирался ли он «завоевать» и «поработить» Россию – и почему его столь часто встречали как освободителя? Есть ли основания считать Бородинское сражение не то что победой, но хотя бы «ничьей» и почему в обороне на укрепленных позициях мы потеряли гораздо больше людей, чем атакующие французы, хотя, по всем законам войны, должно быть наоборот? Кто на самом деле сжег Москву и стоит ли верить рассказам о французских «грабежах», «бесчинствах» и «зверствах»? Против кого была обращена «дубина народной войны» и кому принадлежат лавры лучших партизан Европы? Правда ли, что русская армия «сломала хребет» Наполеону, и по чьей вине он вырвался из смертельного капкана на Березине, затянув войну еще на полтора долгих и кровавых года? Отвечая на самые «неудобные», запретные и скандальные вопросы, эта сенсационная книга убедительно доказывает: ВСЁ БЫЛО НЕ ТАК!

Георгий Суданов

Военное дело / История / Политика / Образование и наука
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное