Лекции по истории русской философии

4. Теория «всемирного народоустройства». В атмосфере гулаговского бесправия вызрела еще одна политологическая утопия, которая в отличие от сугубо прагматических построений Флоренского, была всецело проникнута высоким гуманизмом и религиозным этицизмом. Речь идет о теории «всечеловеческого братства», созданной Д.Л. Андреевым (1906–1959), автором единственного в своем роде трактата «Роза мира» (1991).

Вглядываясь в реалии XX в., Андреев приходил к апокалиптическому ощущению времени: «…я принадлежу к тем, кто смертельно ранен двумя великими бедствиями: мировыми войнами и единоличной тиранией». Его особенно удручало то, что человеческая культура, даже в своих высочайших проявлениях, как религия и наука, бессильна противостоять необычайно возросшей мощи зла, его способности «маскироваться», «подменять» добро. В людях постепенно угасает «стремление к всемирному», они все более разобщаются на враждебные сообщества, усиливая «деспотические образования», т. е. государства. Конечно, сущность государства не сводится к одной только тирании. На протяжении целых веков оно выступало «единственной неуклонной объединительницей людей», предотвращая от них опасность хаоса и войн. Но государство «цементировало общество на принципах насилия», вовсе не заботясь о нравственном содержании своих деяний. В результате восторжествовало властное, деспотическое начало. Так возникли современные «государственные громады», хищные по своей природе, чуждые идеалам мира и социальной гармонии. В их распоряжении оказались наука и техника, служащие им с такой же покорностью, с какой церковь служила феодальным владыкам. Каждое их достижение, каждый успех немедленно обращается против «подлинных интересов человечества», отдаляет «путь ко всемирному единению». И не благо общества, а единоличная диктатура становится целью политики. Все это, полагал Андреев, делало очевидным, что выход из кризиса может быть достигнут «не развитием науки и техники самих по себе, не переразвитием государственного начала, не диктатурой „сильного человека“, не приходом к власти пацифистских организаций социал-демократического типа, качаемых историческими ветрами то вправо, то влево», а исключительно с помощью установления над всеми государствами некой единой, всеобъемлющей «этической инстанции», или, иначе, интеррелигиозной, всечеловеческой церкви, «Розы Мира».

«Роза Мира» явится своего рода «религией итога», «соборным творчеством», в котором все прежние религии превратятся в отражения «различных пластов духовной деятельности, различных рядов иноматериальных фактов, различных сигментов планетарного космоса». Благодаря своему универсализму и динамичности, «Роза Мира» сможет впервые объединить земной шар в Федерацию государств во главе с «этической контролирующей инстанцией», распространить материальный достаток и высокий культурный уровень на население всех стран, воспитать поколение «облагороженного образа», восстановить христианские церкви, словом, осуществить «превращение планеты — в сад, а государств — в братство». В свою очередь, реализация этих задач «откроет путь к разрешению задач более высоких: к одухотворению природы». России здесь «предуказана» особая роль, если только ее не погубит тоталитарное насилие.

Андреев непосредственно продолжал традиции философии всеединства Соловьева, развивая их на основе сложного соотношения принципов толстовства и классического славянофильства.

5. Христианский социализм. В русской эмиграции наряду с другими идейными течениями существовало своего рода культурологическое мессианство, которое проповедовало идеалы христианского социализма. К этому направлению, в частности, принадлежал С.Н. Булгаков (1871–1944), прошедший в свое время путь «от марксизма к идеализму» и пришедший в конечном счете к принятию сана православного священника. Его интересовало главным образом «догматическое основание христианского социализма», и под этим углом зрения он исследовал святоотеческую традицию. В результате Булгаков пришел к выводу, что «в православном предании, в творениях вселенских учителей церкви (св. Василия Великого, Иоанна Златоуста и др.) мы имеем совершенно достаточное основание для положительного отношения к социализму, понимаемому в самом общем смысле, как отрицание системы эксплуатации, спекуляции, корысти». С христианским социализмом он до конца своей жизни связывал самые высокие чаяния о будущем Отечества. Среди христианских социалистов русского зарубежья значительной фигурой был Г.П Федотов (1886–1951). Он сумел выехать за границу только в 1925 г., воочию увидев рождение «сталинократии», на собственном опыте убедившись в чудовищности тех тенденций, которые несет с собой деформированный, духовно обескровленный социализм.