Лекции по холокосту

Перед Советом Безопасности ООН солгал ещё один, якобы надёжный свидетель — доктор Ибрагим. В обычной жизни он — зубной врач по имени Бехбехани. После войны он отказался от инкубаторной истории.

«Нет, я не могу подтвердить эту историю с инкубаторами».

То есть вы ничего не видели?

«Нет, ничего!»

Но к тому время всё уже кончилось. Лживая история фирмы Хилл и Ноултон сыграла решающую роль в склонении американцев в пользу войны и в отправке солдат в Кувейт. Было ли это мудрым капиталовложением для кувейтцов — заплатить компании Хилл и Ноултон 10 миллионов долларов?

(В кадре: Томас Росс из Хилл энд Ноултон) «Очень мудрым капиталовложением!»

Лекция вторая Публичные дискуссии

2.1. Коммунисты, шаг вперёд!

Р: В начале этой лекции я хотел бы поговорить о французском учителе истории и географии Поле Рассинье, который считается отцом критической историографии холокоста. До Второй мировой войны Рассинье был ярым коммунистом — причина, по которой он вступил в ряды бойцов Сопротивления после того, как Франция пала под натиском Вермахта. В результате он был арестован немецкими оккупационными войсками и отправлен в концлагерь Бухенвальд.

С: Я думала, что Вермахт расстреливал партизан на месте...

Р: Согласно тогдашним международным нормам (так же как и сегодняшним), партизан можно было расстреливать по законам военного времени. Однако в 1943 году Вермахт изменил свою политику в этом отношении, поскольку немецким войскам приходилось иметь дело со слишком большим количеством партизан, и массовые расстрелы партизан настраивали местное население против немецких войск до такой степени, что партизаны получали ещё большую моральную и физическую поддержку со стороны населения[78].

С: Это вполне можно понять.

Р: Да, борьба гражданского населения против оккупационной державы, может быть, и незаконна, но вполне понятна с психологической точки зрения и всегда считается героической, если данная оккупационная держава проигрывает войну. Но, как бы то ни было, фактом является то, что в тот момент немцы предпочли не расстреливать Поля Рассинье и его сотоварищей, а использовать их в качестве рабочей силы на предприятиях, имевших большое значение для военной экономики. Таким образом, после нескольких недель, проведённых в карантине в Бухенвальде, Рассинье в итоге очутился в лагере Дора-Миттельбау, где немцами было развёрнуто производство ракет «Фау». В конце войны СС, ставшее к тому времени весьма безрассудным, бесцельно переводило с одного места на другое его и остальных заключённых. Рассинье повествует о нескольких случаев насилия во время этой перевозки со стороны ставших раздражительными эсэсовцев. В конце концов Рассинье удалось бежать, и он был освобождён наступающими американскими войсками[79].

После войны Рассинье заседал во французском парламенте в качестве представителя от социалистической партии.

Как, наверное, всем известно, сразу же после войны некоторые бывшие узники концлагерей стали писать книги и статьи о пережитом.

Одним из таких авторов был французский священник, аббат Жан-Поль Ренар, который написал следующее: «Я видел, как тысячи и тысячи людей входили в душевые Бухенвальда, где вместо воды шёл удушливый газ».

Когда Рассинье возразил, что, насколько ему известно по собственному опыту, в Бухенвальде не было газовых камер, аббат Ренар ответил: «Ну, это, так сказать, поэтический оборот»[80].

Ещё одним таким автором был Юджин Когон, бывший политический заключённый и сотоварищ Рассинье по Бухенвальду. Когда Рассинье прочёл книгу Когона[81], он был настолько возмущён содержавшимися в ней искажениями, преувеличениями и просто грубой ложью — в особенности, снятием ответственности с его коммунистических сотоварищей за многие жестокости, совершённые в лагерях, — что решил сам написать книгу, в которой раскритиковал сочинение Когона[82].

С: Таким образом, Когон видел события через свои собственные, политически искажённые очки.

Р: В предисловии Когон лично написал, что показал свой манускрипт бывшим ведущим узникам лагеря, «чтобы развеять известные опасения за то, что этот рассказ мог превратиться в некий обвинительный акт против ведущих узников лагеря».

Когда Когона упрекнули в том, что его книга «СС-государство» представляет собой пристрастный памфлет, он подал иск за клевету, который, однако, проиграл. В своём решении суд постановил:

«Это обвинение [что книга Когона— ненаучный памфлет] не выглядит так, будто оно было взято с потолка, учитывая, что истец составил социологическую оценку поведения людей в концлагере с учётом того, что она не должна превратиться в обвинительный акт против ведущих узников лагеря.