Лекции по холокосту

Р: Да, в законных пределах человек действительно может делать со своей собственностью всё что угодно. Но здесь мы имеем случай особого рода: представители будущей интеллектуальной элиты ведущей мировой державы публично сжигают письменный труд, к содержанию которого они настроены крайне враждебно. Кстати, я не уверен, что эти студенты действительно прочли, что там было написано. Я, в частности, просто не могу себе представить, чтобы интеллигентный человек сжигал сочинения, в которых говорится как раз об этом интеллектуальном смертном грехе и в которых показываются его катастрофические последствия для общества.

Если же представители интеллигенции всё-таки отказываются принимать к сведению иные точки зрения и вместо этого передают эти взгляды огню — взгляды, о которых они, в конечном счете, ничего не знают, — то какого мнения мы должны быть о таких людях? Или об университете, который поощряет, поддерживает и отмечает такое поведение? Это можно сравнить с судом, на котором прокурор и судья отказываются предоставить слово обвиняемому и выносят ему приговор лишь на основании предубеждений и слухов.

С: Не сказал ли немецкий поэт Генрих Гейне в 1820 году: «Это только прелюдия. Там, где сжигают книги, в конце концов начинают сжигать и людей»?

Р: Да, именно к этому ведёт подобное поведение! Вне всякого сомнения, теми, кто публично сжигает книги и журналы только из-за того, что изложенные в них мнения, возможно (!), пользуются дурной славой, руководит ярый и деструктивный фанатизм.

Я зайду ещё дальше: чего стоит свобода слова, если высказывать своё мнение люди имеют право, а вот распространять его — нет? Скажите, что бы вы подумали о таком государстве, в котором всем разрешено открыто высказывать своё мнение, но только если их никто не слышит?

С: Это государство крайне смахивает на Германию. Здесь больше никому нельзя высказывать недозволенные мнения о евреях, иностранцах или холокосте в присутствии третьего лица. Даже человек, сидящий со мной в одном ресторане, может запросто на меня донести.

Р: Совершенно верно. Представьте себе, что все газеты какой-либо страны откажутся публиковать статьи и платные объявления, представляющие точку зрения преследуемого меньшинства? Вот один пример: как вы думаете, долго бы просуществовало рабство в первые годы независимости США, если бы негры имели возможность печатать платные объявления в тогдашних газетах?

С: Но они не могут заставить частные предприятия делать нечто подобное. Это бы нарушило свободу слова, поскольку свобода хранить молчание — это, разумеется, всего лишь изнанка этого права.

Р: Я считаю, что дело здесь не в том, что можно и что нельзя говорить. Речь здесь идёт о платных объявлениях трётьих лиц и о том, можно ли или нельзя регламентировать, какие именно объявления посредник может отвергать и какие — нет. И прежде всего, речь здесь идёт об общественных СМИ, которые не имеют права уклоняться от печатания объявлений на основании произвольных и частных правил. Но, как бы то ни было, я и сам не знаю, если здесь действительно должны существовать регулирующие правила, поскольку любой закон и любое распоряжение, которое пытается регулировать средства массовой информации, может в конечном счёте быть использовано против свободы слова. И наконец, проблема таится в быстрой монополизации СМИ и рекламных агентств и, параллельно, в мировом сокращении разнообразия печатных мнений.

Но мы слишком отдалились от предмета нашего разговора. Вернёмся к ревизионизму. Я хотел бы отметить, что в США имеют место всё растущие дискуссии по поводу ревизионистских тезисов и что эти дискуссии тем не менее подавляются из-за массивного политического давления на издателей и редакторов газет. Чтобы подавить в зародыше рекламную кампанию Смита (поначалу — крайне успешную), ведущие персоны американских СМИ и еврейских организаций были вынуждены соблюдать крайнюю осторожность: в 2003 году Артур Зульцбергер, издатель «Нью-Йорк тайме», а также Абрахам Фоксман, председатель еврейской Антидиффамационной лиги (АДЛ), одни из самых влиятельных людей в американской культуре и политике, объединились для того, чтобы лично положить конец университетской деятельности Смита. Антидиффамационная лига заявила:

«Когда издателя студенческой газеты просят напечатать объявление, отрицающее, что имел место холокост — или призывающее к «открытым дебатам» по этой теме, — может ли он сказать «нет», не компрометируя при этом свободу печати?

С точки зрения АДЛ и «Нью-Йорк тайме», ответ положительный. И та, и другая организации были встревожены непрерывными (и нередко — успешными) попытками отрицателей холокоста [...] размещать объявления и другие материалы в студенческих газетах. При их [вышеупомянутых организаций] поддержке состоялся годичный коллоквиум под названием «Экстремизм атакует студенческую прессу. Грань между свободой и ответственностью».