Лекции по холокосту

Примерно через полгода после того, как шумиха вокруг Прессака утихла, Конан написал об Освенциме в крупнейшей французской ежедневной газете «Ле монд» следующее: «Ещё одна чувствительная тема: что делать с фальсификациями, которые оставила за собой коммунистическая администрация? В 50-х и 60-х годах с грубыми ошибками были реконструированы и выданы за подлинные несколько зданий, ранее исчезнувших или переоборудованных для других целей. Некоторые из них, которые были «слишком новыми», были закрыты для публики. Я уже не говорю о газовых камерах для уничтожения вшей, которые иногда выдавались за газовые камеры для убийства людей. Эти ошибки сослужили немалую службу отрицателям, извлекавшим оттуда материал для своих небылиц. Типичным примером является крематорий I. Первая газовая камера была создана в его морге. Она недолго проработала в начале 1942 года. Блокировка зон, необходимых для газаций, помешала работе лагеря. В результате, в апреле 1942 года было решено переместить смертоносные газации в Биркенау, где они осуществлялись преимущественно на еврейских жертвах в промышленном масштабе. Крематорий I был превращён в бомбоубежище с операционной. После создания в 1948 году музея крематорий I был приведён в своё предполагаемое [!] первоначальное состояние. Всё здесь — фальшивое^320]: [...] размеры газовой камеры, расположение дверей, отверстия для ввода Циклона-Б, печи, отстроенные заново согласно указаниям нескольких оставшихся в живых [узников], высота дымовых труб. [...] На данный момент всё это остаётся таким как есть, а посетителям ничего не говорят. Всё это слишком запутанно. Что будет дальше — увидим» [выделено мной — /^,.Р.][321].

С: Значит ли это, что посетители Освенцима лицезрят вовсе не оригинальную газовую камеру, а всего лишь так называемую реконструкцию?

Р: Да, именно так, причём, что самое интересное, реконструкция эта была сделана в соответствии с «предполагаемым» оригиналом, а значит, без доказательственной базы и с изрядной поэтической вольностью.

С: Но ведь посетителям говорят, что это — оригинальная газовая камера!

Р: По крайней мере, вплоть до недавнего времени им намекали, что она настоящая.

С: В общем, врут и не завираются...

Р: В книге, появившейся годом позже, два официальных историка выразили свою точку зрения по поводу этих «реконструкций», сделанных после войны и не имевших ничего общего с действительностью:

«В лагере, занятом русскими в 1945 году, кое-что было достроено и кое-что снесено. А демонтаж прежнего здания для принятия узников согласовывается с реконструкцией крематория I за пределами северо-восточного периметра нынешнего лагерного музея. Со своей дымовой трубой и своей газовой камерой крематорий служит впечатляющим завершением экскурсий по лагерю. Посетителям не говорят, что крематорий, который они видят, — это в значительной степени послевоенная реконструкция.

Когда Освенцим после войны превратили в музей, было решено сосредоточить историю всего комплекса в одной из его составляющих частей. Печально известные крематории, в которых совершались массовые убийства, лежат в руинах в Биркенау на расстоянии примерно в четыре километра. Комитет посчитал, что в конце памятной экскурсии должен стоять крематорий, и в итоге был реконструирован крематорий I, чтобы повествовать об истории кремационных печей Биркенау.

Эта программа по неправомерному использованию была весьма тщательной. Была воссоздана дымовая труба, основной символ Биркенау; в крыше было проделано четыре зарешеченных отверстия, через которые в нижерасположенную газовую камеру якобы вводился Циклон-Б; были также заново отстроены две из трёх печей с использованием оригинальных деталей. Нет никаких табличек, указывающих на эти послевоенные отстройки, никто их тогда не отмечал. А лагерные гиды, ведя посетителей по этому зданию, которое туристы принимают за место, где всё это происходило, о сём умалчивают»[322].

С: Это оставляет горький привкус во рту.

С: А вот я не вижу в такой реконструкции ничего предосудительного!

Р: Она достойна осуждения, если при этом игнорируются факты и преследуются пропагандистские цели (в чём как раз и сознались вышеупомянутые авторы). То, до какой степени эта так называемая «реконструкция» соответствует истине, мы обсудим позже. Здесь же это всего лишь служит прелюдией к моему рассказу о том, что случилось во Франции весной 1996-го. Как уже было сказано ранее, Робер Фориссон со своим критическим исследовательским подходом имел во Франции немалый успех. Жан-Клод Прессак воспринял доводы Фо-риссона как вызов, давший ему стимул провести свои собственные исследования. Доклад Лёйхтера и все последовавшие затем судебные экспертизы были прямым следствием деятельности Фориссона. Уступки Эрика Конана— это, в сущности, признание открытий, сделанных Фориссоном ещё за несколько десятилетий до него.