Лекции по пастырскому богословию

Молиться "о всех и за вся" пастырь может силой укрепляющего его Иисуса Христа (Флп. 4, 13). И лишь при условии этой молитвы за всех возможна духовная связь его со всеми молящимися и объединение всего храма в единое духовное тело. Эта молитва пастыря особенно усиливается при пресуществлении св. Даров, когда он с полным сознанием прямого отношения к молящимся в храме и особенно к причастникам св. Тела и Крови Христовых произносит великие совершительные слова. Пастырь сам весь как бы растворяется в молитве. Молитва переносит его в другой, неземной мир, постепенно делает благоговейного священника жителем иного мира.

И совершенно по-другому молится душевный пастырь. Он очень тяготится молитвенным подвигом, считает его чем-то устаревшим, скучным, почти бесполезным и ненужным.

"Истинный пастырь путем долговременного подвига создает в себе молитвенный дух, способность возноситься к Богу и быть там как бы своим человеком"[801]. Душевный пастырь, произнося лишь слова молитвословий и не вникая в их смысл, не умеет с вниманием и усердием исполнять богослужебные последования, не имеет дара молитвы и "является обманщиком и ремесленником, а не богомольцем"[802]. Душевность и духовность пастыря паства узнает по дару молитвенности. Когда она говорит о священнике, то первый отзыв о нем касается того, хорошо или плохо он служит. "Под хорошим служением разумеется не музыкальность голоса и его громкость, а то, что в нем слышится дух искренней молитвы"[803].

Духовность пастыря особо наглядно видна из отношения его к основному месту священнодействия — св. храму. Храм — дом Божий, в нем все Божие, все святое: и престол, и жертвенник, и Евангелие, и крест, и иконы. Храм — средоточие всей деятельности священника, здесь преимущественно проходит его пастырское служение. Здесь он — совершитель Таин Божиих и молитвенник за свою паству пред Отцом Небесным. Здесь в него проливаются дары Божественной благодати, любви и умиления, духовной радости и близости к горнему миру. Это место, которое пастырь любит, ценит, куда постоянно стремится душой. Даже в самом убогом, холодном храме душа истинного пастыря становится согретой и облагодатствованной. Вспомним маленькую церковь прп. Сергия в дремучем радонежском лесу, где когда-то трещали и чадили лучины, а молитвы святых, как говорит митрополит Филарет, восходили до небес[804].

В храме пастырь воочию ощущает славу и величие Божие, здесь каждое священное изображение напоминает ему о небесном. Кадильница с фимиамом, лампады, горящие свечи — все в храме отрывает от житейских дум и забот и устремляет к горнему. Пастырь всем сердцем и душой привязывается к храму, живет с ним одной благодатной жизнью, заботится о его благолепии и украшении, считает его самым родным и близким для себя местом.

И в этом же самом храме для душевного пастыря все духовное гаснет и меркнет. На все в храме Божием он смотрит холодными, безучастными глазами. Все здесь утрачивает для него духовный смысл, становясь обычным и незначительным. Св. Евангелие для него — это всего лишь исторический памятник земной жизни Иисуса Христа, потир — простой сосуд, копие — просто нож, икона — живописное портретное изображение, а само богослужение в храме — механическое и бессвязное повторение одного и того же последования… До такого поистине ужасного отношения к храму он доходит, предавшись нерадению и небрежности о духовных вещах. Он постепенно духовно черствеет и превращается в сухого и рассудочно холодного наемника. Архиепископ Астраханский Сильвестр, обращаясь к подобному пастырю, говорит: "Если ты будешь лениво отправлять свою должность, то будешь наемником, но горе тебе, — продолжает он, — о наемниче робкий; ты услышишь определение Христово: свяжите его по рукам и ногам и ввергните во тьму кромешнюю"[805] (Мф. 22, 13).

В священнике одинаково страшно бросающееся в глаза его беззаконие, соблазняющее многих, и незаметное для глаз безразличие, равнодушие к делу Христову, теплохладность (Откр. 3, 16), при котором священник (незаметно даже для себя) становится на место Божие и служит себе, а не Богу, исполняет форму, букву пастырского служения, не имея содержания, духа пастырского, не входя в дело, совершаемое в мире Единым Пастырем[806].

С благоговением относясь к св. храму, истинный пастырь не теряет его, приступая к совершению богослужения. Вот он входит в храм. С икон смотрят на него строгие и выразительные лики святых угодников, они будто спрашивают его: как он подготовился к богослужению? Сможет ли достойно предстать пред Престолом Божиим? Благолепная, молитвенная обстановка алтаря приводит его в чувство благоговения пред святая святых храма. Поклонившись св. престолу и духовно сосредоточившись, пастырь приступает к совершению богослужения. Богослужение, совершаемое истинным пастырем, своей благоговейностью, красотой, духовностью и величием потрясает человеческую душу, влечет ее к небу. Сам пастырь "умом созерцает Бога, сорастворяется в сердце своем с Христом"[807].