Лекции по пастырскому богословию

С этого стиха и до 32-го включительно Господь еще четыре раза угрожает горем книжникам и фарисеям за их поступки, которые свидетельствовали о том, что они внешность поставили на место духа, мелочи на место вечного и существенного.

Господь угрожает книжникам и фарисеям за их предпочтение мелочных предписаний, точно даже не определяемых законом, существенному в этом законе — правде, милости и вере. Закон Моисеев предписывал приносить десятины только с плодов земли (Втор. 14, 22), не упоминая собственно о травах. Фарисеи, желавшие всегда казаться более строгими и лучшими, чем другие, исполнителями закона, давали десятину и с последних — с мяты, аниса и тмина. Фарисеи и книжники, обращаясь к мелочам, упускали из внимания самое главное в законе — суд (справедливость), милость (любовь, снисходительность) и веру (в собственном смысле и вообще верность Богу и Его закону). Между тем, по словам Спасителя, это-то последнее и нужно бы было исполнять прежде всего, а иного только не оставлять при этом исполнении.

Мелочи и внешность не отрицаются Спасителем, и они имеют свое значение в религии, но значение именно второстепенное, так как служат выражением внутреннего, существенного. В противном случае это является лишь фарисейским лицемерием. И в среде христиан многие живут этим внешним, не заботясь о внутренней стороне религии. Но если это иногда и извинительно людям простым, мирским, не понимающим духа закона и не возвысившимся еще до такого понимания, то никогда не простительно в пастыре, который и другим должен указывать на главное и второстепенное, на значение того и другого. Его особенное внимание должно быть обращено не на соблюдение его пасомыми тех или других внешних, и притом отдельных, предписаний и обрядов, но на укрепление их воли в добре на воспитание в их душе истинно христианского настроения. Иначе и он будет лишь "оцеживать комаров, верблюдов же поглощать" (ст. 24).

Проявляя излишнюю заботу о внешней чистоте даже посуды, фарисеи и книжники не радели о собственной внутренней чистоте. Блюда их, чистые совне, были наполнены яствами и питиями, приобретенными возмутительными способами воровства и обмана. Все это делало их подобными "окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты. Так и вы, — говорит Господь, обращаясь к лицемерам в духовной жизни, — по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония" (ст. 27–28).

И, наконец, Господь угрожает фарисеям за их притворное, следовательно, опять наружное только, покаяние, с которым они обвиняли своих отцов в избиении пророков, но в то же время сами готовы были убивать посланников Божиих, и в этом отношении действительно превзошли своих предков, убив Самого Сына Божия, что и переполнило, наконец, меру долготерпения Господа. Обличение касается исключительно книжников и фарисеев… Но нет ли и теперь таких пастырей, которые на словах готовы благоговеть пред честными исполнителями воли Господней, в душе же в каждую удобную минуту готовы предать и уничтожить таких деятелей, служащих живым упреком их собственной лицемерной деятельности?

В заключение своей грозной обличительной речи Господь предрекает страшную участь, ожидающую народ еврейский, в конец развращенный своими вождями — этими змиями и порождениями ехидны, выражая в то же время чувство глубокого сострадания и трогательной скорби о гибели этого народа, избранного Самим Богом, столь любимого Богом, для которого, прежде всего, Он преклонил небеса и сошел на землю (ст. 33–39). Речь опять, конечно, касается исключительно народа иудейского и его ложных пастырей. Но угроза Спасителя, столь страшная по отношению к не исполнившим своего назначения, во всяком случае, должна заставить призадуматься и пастыря народа христианского, носящего в себе хоть какие-нибудь черты образа книжников и фарисеев.

Ведь пастырь — образец и пример для паствы, и это налагает на него ответственность не только за себя, но и за пасомых. "Как на корабле, — говорит преподобный Исидор, когда сделает ошибку кормчий, что уготовляет общую гибель, так и грехи имеющих священный сан распространяют вредоносность на всех"[103].

Паства идет за пастырем, смотря на него, как на своего руководителя. Он — град, поставленный на верху горы, и светильник, чтобы светить всем живущим вокруг него (Мф. 5, 14–15). Любовь к людям есть неодолимая сила, неотразимое оружие в руках пастыря Церкви при совершении им его святого служения; она является в пастыре источником тех самых сил и свойств, которые необходимы ему для того, чтобы деятельность его возможно более уподоблялась пастырской деятельности Христа Спасителя.

В лице Иисуса Христа дается пастырю не просто пример, но и живая, вечно действующая Божественная Личность, с Которой пастырь теснейшим образом в своем пастырстве связывается, от Которой он может постоянно черпать живую благодать.