Лелейская гора

Я сбросил одежду и ботинки и спустился к воде освежиться. У поверхности вода была приятной, и я попался на эту приманку. С глубиной острее чувствовался холод и каждый новый пласт метал мне навстречу копья и стрелы. Они обжигали, обдирали кожу, настораживали. Дыхание стеснилось у меня в груди, я кое-как вынырнул на поверхность с ледяным компрессом на животе. Поплыл, плескаясь, но и здесь не чувствовал себя в безопасности - коварная синяя бездна неба, разверзшаяся подо мной, только того и ждала, чтобы скрутить меня невзначай и затащить на дно. Я подплыл к упавшей сосне в последний раз насладиться ее ароматом. Вылез позагорать и задумался о смерти, которая неотступно следует за нами, облизываясь, как вечно голодный пес. Обсохнув, я вышел на берег. И что же вижу: Якша все же усвоил часть моей теории. Он оделся в мое барахло и преобразился, даже повеселел. Сидит, посмеиваясь, робеет и ждет, что я устрою скандал. Я усмехнулся - он предугадал мое затаенное желание.

Мы пришли к согласию без слов - я не имел ничего против снова остаться в выигрыше. Примерил брюки - лучше и не придумаешь: на голенях они застегивались на три пуговицы, в коленях искусно расширялись, не стесняя движения. Правда, китель чуть-чуть широковат, но это не беда; когда понадобится, под него можно будет поддеть что-нибудь теплое. И даже блестящие пуговицы ничуть меня не смущают, я нахожу подлинное удовольствие застегивать и расстегивать их. Китель испещрен бесчисленными прорехами, петлями и крючочками неизвестного назначения. У него имеется четыре наружных и два внутренних кармана да еще один потайной - необходимо раздобыть немножко мелочи и разных безделушек для заполнения моих карманов, которые не должны томиться в праздности. Кольнувшее меня ощущение голода, самовольно вырывшего во мне глубокую яму, быстро позабылось. Склонившись над озером, я огляделся в затуманенной полосе прибрежных вод и обнаружил в себе несомненное сходство с одним из тех дамских угодников - обладателей подбитых ватой плеч, которых я ненавидел нисколько не меньше, чем полицейских. Пытаясь оправдаться в собственных глазах, я убеждал себя, что эта ненависть имеет примитивный характер и объясняется завистью, однако ради идеи человеку часто приходится жертвовать собой, а иногда и самому вызывать зависть окружающих. Достану себе где-нибудь приличную шапку, да и ранец пора на смену - этот старый не подходит к моему костюму, особенно пустой.

Мы отправились проверить наши запасы. Мука стояла в целости на той самой развилке, закрытая ветками, где я ее спрятал, а мяса не осталось ни крошки - пронюхали наше мясо какие-то воришки и слопали. Хоть и не бог весть какая пожива - мясо было уже на исходе, но все-таки мне ужасно обидно, что они его уплели без всякого спасибо. Якша принялся обираться и насупился - видно, не богатый у него нынче улов. Потом стал чистить винтовку, напомнив мне о моем кольте. Барабан был пуст, в нем не осталось ни единой пули - значит, нечего и чистить, можно со спокойной совестью выбросить его, но меня не увлекала идея расстаться с этим великолепным оружием как раз тогда, когда я с ним вполне освоился. Коста Америка наверняка припрятал где-нибудь мешочек или коробку с пулями, и Неда обязательно мне его найдет … Воспоминание о Неде испортило мне настроение. Что-то тревожное встало между нами. Слишком много накопилось между нами недомолвок, и невозможно понять, кто перед кем виноват, и невозможно так долго тянуть с объяснением. Давно пора распутать этот узел и убрать с моего пути капкан, в который я, быть может, и попался.

Я заявил Якше, что мне до смерти захотелось молока и что я знаю один катун, где его можно достать. Он встал без возражений - или я его наконец приручил, или вместе с одеждой к нему перешла и частица моего мятежного духа. Я подгадал выйти из леса как раз над тем лугом, где паслись овцы в день гибели вероломного Косты Америки. Пастбища были пусты, колокольчики позванивали на другой стороне склона за горой. Как будто бы высшие силы объединились против меня, или Неда не более как плод моей фантазии, а может быть, небо не желает благословить наш союз и сознательно прячет ее от меня днем. Что же, в таком случае дождусь ночи. Два бука, росшие на перевале, успели пожелтеть, и Якша с напряженным вниманием вглядывался в них, как будто узрел там какое-то живое существо, представляющее собой невероятную опасность, и вдруг сказал каким-то странно изменившимся голосом:

- Кончилось лето!

- Лето кончилось, а мы остаемся здесь. Теперь уж никто и не вспомнит про нас.

- Если даже и вспомнит, так не вернется за нами. Не возвращаться же каравану собирать солому, выпавшую по дороге.

- Это мы-то солома, выпавшая по дороге? Впрочем, так оно и есть, кто же еще?

- Второй раз они этим маршрутом не пойдут, смысла нет.

- Прошли бы, если бы думали найти здесь что-нибудь ценное, но ценного нет ничего, все выродилось.