Лем. Жизнь на другой Земле

В апреле он начал писать «Расследование» и с самого начала жаловался, что идёт тяжело[169]. Это была вторая попытка Лема соединить форму детектива с фантастикой. Первым был «Испорченный детектив», который Лем начал писать где-то с 1955 года, после чего отказался от этой идеи и навсегда закрыл рукопись в папке с тем же названием (по причине отсутствия лучших идей, «Агора» издала незаконченный роман именно под этим названием в собрании произведений Лема в 2009 году).

«Испорченный детектив» повествовал о миллионере Мейстерсе, который нанимает детектива Кавиша, чтобы тот разгадал загадку его смерти. Мейстерс передал своё поручение в письме, отправленном Кавишу в последние дни своей жизни, которые он провёл в необычной клинике, что использовала новаторскую терапию, связанную с радиоактивным облучением. События происходят в 1960 году, то есть в близком будущем. Лем, вероятно, не знал, как закончить роман. Та же проблема была и во время работы над «Расследованием» (делаю такой вывод, так как концовка «Расследования» похожа на Гомбровича: «Конец – вот дела! Кто прочёл, тот труба»). Удачное сочетание этих двух жанров поп-культуры – «Насморк» – будет написан лишь в 70‐х, хотя «Расследование» тоже причисляют к лемовскому канону.

«Расследование» прежде всего оправдывает прекрасно созданная атмосфера, словно из ужастика. Лейтенант Грегори из Скотланд-Ярда ведёт следствие по одному мрачному делу. В типично английском тумане ночью исчезают останки из лондонских склепов. Похоже на то, что мёртвые оживают и просто выходят. Вымышленный Лондон (настоящего Лем не знал) напоминает сценографию телевизионного Театра Сенсаций «Кобра». Грегори постоянно пьёт виски в баре (не в пабе, потому что пабов в Лондоне просто нет). Носит он, разумеется, плащ. Бывает в «Ритце» (куда можно доехать трамваем – верно, Лондон ведь знаменит трамваями!..). Но все подобные неувязки парадоксально изображают в книге дух времени, пробуждают ностальгию по пээнэровской простоватой поп-культуре. Если бы это хотя бы как-то хорошо закончилось! В 1974 году Лем писал своему русскому переводчику, что после стольких лет наконец придумал хороший конец для «Расследования» – вместо того чтобы объяснить всё простой случайностью, он должен был выдумать серию независимых факторов, которые подействовали лишь в такой комбинации[170]. Так что он написал «Расследование» ещё раз, но уже как «Насморк».

Лем в письмах много жалуется, что по ходу написания «Расследования» его мучил творческий кризис. Скорее всего, его самого мучило понимание того, что он понятия не имеет, как это закончить. Тогда ему мстил тот факт, что он был писателем-самоучкой, потому у него не было типичного для профессионала инстинкта, чтобы перед тем, как взяться за написание очередного текста, обдумать весь конспект или хотя бы структурную схему сюжета. Роман для него развивался по ходу написания – как для читателя по ходу прочтения. Порой это шло быстро и хорошо, как в случае «Больницы Преображения», а порой медленно и болезненно – как в том же «Расследовании».

Другое дело – что Лему в 1957 году просто некогда было писать. Он занимался многими делами сразу. Адам Холланек уговорил его сотрудничать с иллюстрированным еженедельником «Zdarzenia». Лем несколько лет писал туда постоянную рубрику – фельетоны. Сперва это очень его радовало, потому что до того он жаловался, что негде печататься – для «Nowа Kulturа» он был недостаточно марксистским, а для «Tygodnik Powszechny» – недостаточно католическим. Собственный постоянный фельетон в рубрике – это уже что-то. Из корреспонденции, однако, видно, что это занимало у него немало времени. А всё предприятие было не слишком серьёзным. «Zdarzenia» печатались низким тиражом, который к тому же постоянно падал. Платили они нерегулярно, на что Лем регулярно жаловался в письмах. Окончательно они прекратили своё существование в 1960 году.

Хорошая новость пришла к нему в мае. Станислав Лем получил литературную награду за «Неутраченное время». Это была Награда города Кракова, основанная альтернативой тогдашних местных органов самоуправления, то есть городским национальным советом. В письме к Сцибору-Рыльскому Лем писал, что переживает из-за того, что получил награду благодаря «нелитературным факторам в ГНС», потому что писатели хотели дать награду Ханне Морткович-Ольчак, дочери довоенных издателей Мортковичей, матери Йоанны Ольчак-Роникер. В письме заметно, что Лем боится перейти дорогу такой влиятельной литературной династии. Он задаётся вопросом (хоть и якобы в шутку): «Коллеги сильно меня за это костерят?»[171].