Лемма о невозможности

Глазурью —
Чешуйкой отсохнувшей краски,
Объемно —
Мошной чеснока в натюрморте,
Беспечно —
Сняв шапку, по мартовским лужам, —
И слепо —
В память твою отхожу.

Окликни —

Еще я могу задержаться,
Опомнись —
Весна подступила под стены, —
Скажи: Noli
Tangere circulos meos, —
Я вздрогну —
И наважденье пройдет.

Но поздно, —

Не слезы, а небо в потеках, —
Но поздно, —
Не сердце, а хлопает дверью, —
Но поздно, —
Мой голос растащен в скворешни, —
Но поздно —
Теперь я навеки с тобой.

«Песочные часы цветов в кувшине…»

* * *

Песочные часы цветов в кувшине,
До свиста тесной, удлиненной вазе,
Засада сарацинская в теснине,
Где время тщетно в рог трубит безглазый.

И вечером Господнюю сметану

Пролил пастух, играя на сопелке,
И где-то стрелочник, уснувший слишком рано,
Встает во сне, чтоб передвинуть стрелку.

Уже пора любить и возвращаться

Под кров единственный, ничем не защищенный,
Из Назарета, Шклова или Шацка
Сметанною тропою потаенной.

Уже пора любить – кого захочешь

И, пальцами изображая розу,
Влагать в мои восторженные очи
Любви к другим бесценные курьезы.

«Такая связь, как между читателями японской лирики…»

* * *

Такая связь, как между читателями японской лирики —
Один скажет: “все яблони расцвели”, а другой:
                “и я не рожден для счастья”, —
Или между какой-то страной, по которой калики брели,
И зовущим и тонущим небом в ненастьи.

Такая связь, что все последующие – только прием,

Копии для присутственных мест, клеймом оскорбленные мастера.
Такая, когда невозможно помыслить: “вдвоем”,
А только рассвет донимает анализом кластерным.

Что кажется сладостней смерти уснуть у тебя на груди,

И некуда деть два кило красногрудой китайки,
И смутно и сладостно чувствовать: нет ничего впереди,
А только дуэты синиц, да еще воробьиные стайки.

Единорог

Вдоль нильских берегов бегущий неустанно
От водопадов глаз до устья в камышах,
О нежный друг того, кто приручил желанья
Пустынные мои, чей солнцем торс пропах.

Вдоль низких берегов бегущий осторожно,

Потупившись, гордясь, чуть замедляя бег,
Пришедший рассказать о том, что невозможно
Помыслить на пути иных прекрасных рек.

Вдоль каменистых круч бегущий безутешно,

Вдоль грешных снов моих, сам поневоле грешный.
Бессонный, что зарю встречающий судьбу,
С восьмиконечною чужой звездой во лбу.

«Ни заботы, ни тоски…»