Лемма о невозможности

Открытки, письма с ненавистью краденой,
И ревности-горбушки рубль подобранный
У восковой души храню, и Бога ради
К соленым огурцам ховаю в погреб.

Кто не имеет – у того отымется, —

Кто сам отдаст, кто сам отпустит с Богом, —
Хоть чти стихи экономиста-крымца,
Хоть говори “Довлеет дневи злоба”.

Хоть на носочках по паркету комнаты,

Сжимая тапки щепотью малиновой,
Беги за шкаф, за угол, в вечность с бромом “на ты”,
В координаты чужих рук аффинные.

О воск мой нежный, разучись поспешно

Прощать небрежно (тосковать кромешно),
Все понимать (взор прятать безутешный)
И грешный лоб студить подушкой вешней.

Бифуркация

Но он, стряхнув змею в огонь, не потерпел никакого вреда.

Деян. 28, 5–6

Клеопатра приложила аспида к своей груди, и он ужалил ее.

Плутарх

Полоний улицы за пыльной занавеской,
Полоний мартовский, безлиственный и резкий,
Не скажет до утра ни слова: слишком вески,
Но продерзит всю ночь тем раздраженным плеско
Откуда вздох один – до сырного “молчи”,
И вздоха три до гречневого “вот ключи”,
И вздохов пять (балетный шаг в ночи!)
До хриплого “тогда зачем нужны врачи?”.

Когда разлуки речь – что Львов для харьковчанки,

Один – с руки – в огонь, ей – в губы сердца: в ранку,
Разлуки речь вкусив, по-птичьи, спозаранку, —
Небесного питья! – день режется в молчанку.
Когда разлуки речь, сметая роты вех,
Ворвется в небеса до ласточкиных стрех,
Чтоб черно-бурых туч ознобом вздыбить мех, —
Расслышит тонкий слух вдруг серебристый смех.

Ichthys

Дай лишь город-ковчег хоть вполглаза уснет —
Твой портрет поцелую украдкой.
Ведь иная душа попирает и сот,
А голодной и горькое сладко.

Посылать голубей – пусть найдут Арарат,

Где ручьями бессонные речи,
Где уста не стыдясь об одном говорят, —
Не летят – всё мостятся на плечи.

Это море кругом, этот мартовский снег,

И нигде ни надежды на сушу,
Ни надежды на встречу… И мчится ковчег,
Собирая бесслезные души.

Только Рыба, играя, всплывет из глубин,

В лунной чашке начнет кувыркаться.
Это карп, власть имеющий, карп-господин
Ставит стрелки – двенадцать-двенадцать.

На часах, на костяшках, на календарях

Нам спасенье обещано вскоре.
Нынче – как при баснословных царях:
Только знай, сеть закидывай в море.

И позор, и утраты, и тяжкий недуг —

Вот они: искупленье доступно, —
Лишь свидетельство губ и свидетельство рук
До конца, до конца неподкупно.

Кунцевская рифма

1.