Лемминг Белого Склона (СИ)

Вскоре, как и обещал Хравен, показалась громада Нордафьёлля: скалистый замок троллей, чьи башни-утёсы и каменные чертоги увенчаны ледяными кровлями, чьи стены-склоны выбелены вечными снегами. Опоясанный туманами ледник господствовал над Вересковыми Полями, ужасая и восхищая своей древней, исполинской мощью.

Хагену вспомнились родные горы. То же торжественное спокойствие, та же несокрушимая сила. Но если там, в Белых Горах, нашлось место для подгорного народа, то здесь, при одном взгляде на снежные пики, сердце сжималось от острого и тяжкого, как удар секиры, чувства непринадлежности, чужеродности: здесь тебе нет места, ты здесь гость нежеланный! Разве что тролли или йотуны могли бы обитать в Нордафьёлле. Да ещё, пожалуй, цверги. Понятно, чего им не сиделось в Серых Горах!

"А не подобны ли мы, викинги, разоряющие южные страны, этим мохнатым дикарям? - невпопад подумал Хаген. - Не единое ли чувство движет нами, когда мы по весне отбываем за моря, и теми горными карликами, что рубились на перевале Вальфар с родичами моего отца? И коли так, то..." - впрочем, юноша тут же прогнал эту мысль, словно ворону с засеянного поля.

- В Эйраскатере жили дверги, - заметил Хаген, - и тут могут быть. Нет?

- Отрезать бы тебе язык, - размечтался Торкель.

- Карликов тут нет, это точно, - заверил Хравен, - но есть что-то иное. Нечто знакомое - и одновременно чужое. Я как собака: чувствую, но пояснить не могу. Спросил бы ты своего Варфа, а, Торкель? Может, у пса мудрости поболе моего?

Волчонок не был уверен, шутит чародей или нет, но Варф, который ходко бежал впереди отряда, сам ответил: он носился, лаял, рычал и нехорошо смотрел на Нордафьёлль. Оттуда начал спускаться туман, словно исполинский серый змей, словно стоглавый йотун. Арнульф хотел было дать приказ отдыхать, но передумал и погнал ватагу дальше.

Никто не прекословил. Даже раненый Слагфид.

Даже бывшие рабы.

Через пару часов пути, уже в густой безветренной хмари, по левую руку показались какие-то развалины. Останки древних стен, погружённых в землю. Растрескавшиеся, выщербленные, поросшие мхом, лишайником и вереском. Руины не были похожи ни на строения северян, ни на чертоги двергов или альвов, да и на хижины троллей не походили. Как бы там ни было, неведомые зодчие покинули свои залы многие века назад.

- В иное время я бы тут покопался, - вздохнул Унферт, - кто знает, какие клады хранят эти руины! Да и вообще, любопытства ради...

- Может, это проклятое место, - Сигбьёрн Скампельсон коснулся оберега-торсхаммера на поясе, - не боишься проклятий?

- Весь этот мир проклят, - Унферт воздел очи на бессолнечное небо, - но тому, кто вверил себя милости Спасителя, не пристало страшиться колдовства. Хотя, конечно, сугубо и трегубо не пристало самому им заниматься, - добавил алмарец, покосившись на Хравена.

- Это место не кажется мне хорошим, - заявил Арнульф, - а потому не приближайтесь к развалинам и ничего не трогайте. Кто знает, от чего померли здешние жители - может, от какой заразы! Обойдём. Заворачивай!

Но было поздно.

Первым опасность почуял Варф: рычал, щерил зубы в густой туман. Затем вдруг отскочил, бросился к Торкелю и чуть не сбил его с ног, скуля и подвывая. В развалинах показалось движение. Хрустел и сгибался под ногами вереск.

- Стой! - крикнул Рагнвальд во мглу. - Стой, кто идёт?

Из бледной хмари выходили создания, подобные людям, и в то же время - до озноба чужие. Высокие и крепкие, словно лучшие бойцы из народа фьордов, согбенные незримой ношей, они шагали отовсюду - из древних руин, с севера и с юга, спереди и сзади, из-под земли, из ниоткуда, постепенно окружая ватагу. Безволосые головы, мощные челюсти с клыками, что больше подошли бы кабанам или медведям, широкие лица, чуть раскосые глаза - такие бывают у сааров, оленеводов с востока, - сверкавшие янтарём и киноварью, пугавшие неподвижными змеиными зрачками. На грудях созданий тускло поблёскивала крупная чешуя - роговой доспех, вросший в кожу. Люди-змеи не слышали слов, не дрожали от холода, хотя плоть их не скрывали никакие одежды, не переговаривались между собой и не дышали. Могильный смрад источали их тела, тёмные и задубевшие, словно старая солонина. Брели, вытянув руки перед собою, будто толпа слепцов без поводыря...

Потом над Хейдаволлиром прокатился резкий, истошный визг, отразился от ледников Нордафьёлля, сотрясая небо и землю. То кричал пастырь безмолвного стада - высокий, седой и бледный, как млеко на сосцах мёртвой матери. Люди-змеи отзывались на клич, гортанно исторгая одно-единственное слово повиновения на своём забытом наречии:

- КХОООО...

- Трупы! - воскликнул, бледнея, храбрец Рагнвальд.

- Драугры! - ткнул секирой Утред. - Целая туча драугров!

- И, заметьте, целёхоньки! - хрипло рассмеялся Хравен. - Сбереглись в вечной мерзлоте...

- Они все мертвы... - медленно перекрестился Унферт, - Боже, сохрани...

- Орминги, - с ужасом и восторгом прошептал Фрости Фростарсон. - Точно вам говорю, это - орминги, утенгеманы древних сказаний...

- У нас их зовут "оркнеасы", - проговорил Унферт.

- Что ещё за оркнеасы? - удивился Бьярки.