Лемминг Белого Склона (СИ)

Но вот настал день Вентракема, Первый день Зимы, вот лужи покрылись ледяной коркой, рыба ушла, а затем ударили ветра и почти зразу же - морозы. Фискебот вытащили на берег, вычистили, высушили и закрыли в лодочном сарае, а сам сарай Хаки запер на ключ. До весны. Тогда же их всех переселили на хутор, а потом - в Мёсендаль.

В трижды проклятую Хагеном Моховую Долину.

В Мёсендале было красиво. Весной. Наверное. Глубокой же осенью то было убогое и печальное место. Клочок затопленной, продуваемой с моря земли, чуть больше раста с запада на восток, и три с половиной лиги с юга на север. И кругом, куда ни глянь, - замшелые буро-зелёные валуны, громадные мёртвые жабы, обсевшие болото. Время от времени топи выпускали подземные пары, и казалось: это квакают каменные лягушки.

Вот с ними-то, с бородавчатыми троллями, покрытыми моховой шкурой, и пришлось сражаться Хагену и прочим людям Торфи сына Фроди.

- Расчистите долину от камней, - приказал хозяин Грённстада, - и получите на ней делянки.

Рабы недоумённо воззрились на господина.

- Нынче ведь зима, - развёл руками коренастый трэль с пегой бородёнкой, - земля промёрзла!

- Нет у вас недостатка в ломах и заступах, - невозмутимо сказал Торфи.

- Так ведь холодно, - простодушно заметил другой невольник, тощий и долговязый.

- Выдам вам тёплую одежду, - пообещал бонд, - собирайте хворост и стерню, копайте торф, грейтесь у костров, никто не запрещает.

- А как снег выпадет? - подал голос Афи.

- Почистите, - бросил Торфи, развернулся и уехал.

А потом началась прекрасная жизнь, полная весёлых и неожиданных приключений.

Жить пришлось в землянках. Грённстад был недалеко, дымы хутора вполне были видны, а в хорошую погоду - так и сам двор, но внутрь рабов пустили только тогда, когда выпал снег, а это случилось аж после Йолля. До того ледяной ветер гонял позёмку, мороз грыз носы и уши, ломал кости, сводил челюсти, перехватывал дыхание. Старики ворчали, что так, верно, живётся мертвецам в Нибельхейме. Тёплых вещей всем не хватило. Хагену достались неплохие шерстяные подштанники, но вот куртка была тонкая, холщовая, и шапка с дырой на макушке. Рукавиц не досталось никаких, руки пришлось замотать в тряпьё, которое выпросил на хуторе. Кормили, правда, хорошо, да и травяной чай пополам со ржаной брагой спас не одну жизнь, но редко кто из рабов не кашлял, утопая в собственных соплях.

Афи - не кашлял.

Суровый старик вообще казался двужильным. Кряхтел, ворочая ломом, всюду поспевал, иногда отпуская мрачную шутку, иногда - неглупый совет. Но держался в тени.

За старшего был Ассур Ингольфсон, по прозвищу Белый. Это был белобрысый парень зим двадцати с небольшим, высокий и худощавый, наглый и невероятно надменный. Он был ублюдком рабыни и какого-то Ингольфа, про которого говорили, что он был викингом и младшим сыном некоего хёвдинга из фьордов. Белый весьма гордился, что происходит из благородных людей. Хотя отец его и не признал. Ассур давно осел в Грённстаде, был свободным человеком, но в мире свободных ему, видимо, места не нашлось. Вот и батрачил на Торфи бонда, срывая злость на подчинённых.

Особенно же ему чем-то не угодил Хаген. Пока не выпал снег и мороз досаждал всем поровну, Ассур не слишком задирался. Но вот настал Йолль, рабов позвали в усадьбу на праздник, а потом Моховую Долину завалило, и Торфи сжалился, позволив трэлям больше времени проводить на хуторе. Рабы немного отогрелись, пришли в себя, и тут же вспыхнули ссоры да потасовки. Хаген старался не попадаться лишний раз никому на глаза, не обращал внимания на поддёвки и даже на оскорбления, но это лишь раззадоривало.

- Эй, Лемминг! - бросал, бывало, Торд, дюжий дружок Ассура. - Отнеси мой член поссать!

- Где ему, - с ухмылкой отвечал Бурп, ковыряя в пегой бородёнке, - обосрётся с натуги!

Или:

- Хочешь, я тебе нос сломаю? - спрашивал Ассур.

- Нет, благодарю, - вежливо говорил Хаген.

- "Благодарю!", ах ты ослодрочка! - кривлялся Торд, и все дружно ржали.

Или:

- Плюнуть, что ли, тебе в рожу?

- Не плюй, утопнет, а нам потом отвечать...

Хаген молчал или отшучивался. Не то чтобы он боялся. Дрался ведь и с Бором на Сельхофе, и, там же, с викингами Атли Ястреба, не сробел дерзить одному из его людей, да и вообще за словом в мешок не лез! Но с этими человеческими огрызками даже говорить было мерзко, не то что драться. Тошно дышать одним воздухом. Тошно плавать в море дерьма. Так что - да, боялся, только не быть избитым, искалеченным, убитым, в конце концов, а - оскверниться.

Но внук королей не знал древней пословицы, согласно которой воин не должен бояться смерти, а раб - навоза. И, верно, забыл, что сам стал рабом.

Как-то во время завтрака Хаген взял свою миску овсянки и настроился подкрепиться, но тут перед ним возник дремучий Торд. Он сказал:

- Слышь, дай сюда миску! Ну куда тебе столько? А мне надо много есть, видишь, какой я!

Тогда Хаген опрокинул кашу ему на башмаки:

- Ой, прости. Экий я неловкий!