Лена Сквоттер и парагон возмездия

К тому времени я выкинула все лишнее, что у меня было - от лишней одежды до косметички, оставила только мыло и зубную щетку. Меня немного беспокоило, в каком непричесанном виде я предстану перед Павликом, но я рассудила, что, какой бы я ни была, он вряд ли повернется и уедет так сразу. Смартфончик и нотик я подарила французам. Они долго не хотели брать и все грозились прислать мне по почте. Пришлось им последовательно рассказать несколько противоречивых сказок. Я сказала, что у нас в России с этими безделушками нет проблем, и такие штуки принято время от времени выкидывать. Затем сказала, что хочу избавиться от грехов и очистить душу, поэтому выбрасываю те предметы, которые связаны с самыми страшными грехами современного мира. Затем сказала, что в России принято делать подарки в знак благодарности. Все это не действовало, и тогда я с немецкой пунктуальностью расписала стоимость скупки бэушной техники в сравнении со стоимостью аренды джипа и кормежки, которую они мне обеспечили все эти дни бесплатно. Этот аргумент, как ни странно, подействовал - видно, французам не удалось здесь толком достичь просветления и как следует отрешиться от цивилизации продаж. Я взяла с них пятьдесят долларов мелочью, и этого мне вполне хватало на ночлег и еду.

Считается, что один обход вокруг Кайлаша смывает все грехи этой жизни. Ну а сто восемь обходов делают тебя Буддой. Видимо, это была чья-то реликтовая шутка, возможно, того самого Будды: я не знаю, способен ли кто-то проделать этот адский маршрут сто восемь раз. Но я обошла Кайлаш почти три раза прежде, чем встретила Павлика.

Священная Кора рассчитана на пять дней, за которые буддисту или туристу предстоит пройти пешком пятьдесят километров. Паломники действительно шли нескончаемым потоком - тут были и иностранцы, и местные, и все шли, шли, шли: Одни тащили на себе узелки, другие шли налегке, погрузив свои вещи на яков. Тех, кто хотел стать паломником, не утруждаясь ходьбой, везли на мотоциклах. Никто не возражал - все здесь занимались одним делом, кто как умеет. Буддисты и туристы шли по часовой стрелке, а тибетцы, исповедующие Бон, - против. По пути встречались красивые монастыри, я всякий раз подходила к ним, но так и не решалась войти - виной тому, похоже, был отечественный стереотип, который гласит, что уход в монастырь, особенно девушки, является такой же бедой, как сума и тюрьма.

Как в любом святом месте, тут лихо цвела инфраструктура. Рост продаж дотянулся, разумеется, и сюда. За скромные деньги паломников пускали переночевать в придорожных шатрах, увешанных разноцветными флажками. За скромные деньги кормили, поили, продавали кислородные баллончики, теплую одежду и сувениры.

Идти, как я уже объяснила, оказалось дико тяжело - сердце разрывалось в груди, воздуха не хватало и постоянно чудилось, что сейчас ноги подкосятся, и ты ляжешь здесь навсегда, посреди этой ветреной ледяной красоты. Но голова оставалась звонкой и пустой, а ноги, словно отключившись, продолжали двигаться сами, потому что им уже было одинаково безысходно - двигаться, стоять или лежать.

Упрямство, с которым паломники топтали разноцветную пыль вокруг Кайлаша, удивляло. Один сумасшедший русский, с которым мы как-то шли полдня вместе, утверждал, что если смотреть сверху через Google.maps, люди Коры напоминают мух с оторванными крылышками, которые быстро перебирают своими лапками, бесцельно блуждая вокруг упирающегося в небо фаллического камня, медитируя над безысходностью существования, одиночеством и смертью. Я, помню, возражала, что для каждого, кто хоть раз внимательно рассматривал Кайлаш через карты Гугля, не должно остаться никаких сомнений в том, что природа его никак не фаллическая - на спутниковых снимках Кайлаша женское начало изображено столь откровенно и в таких мельчайших деталях, что более подробных изображений не найти нигде в интернете, даже на сайтах, целиком этому посвященных.

Мы спорили долго, а потом я в какой-то момент глянула на склон возвышающейся горы и вздрогнула: вертикальная трещина на боку Кайлаша пересекалась горизонтальной, а лучи заходящего солнца довершали картину, вычерчивая огромную свастику - реликтовую, не испорченную ассоциациями. «Nazi Ort» - констатировала я, хотя уже давно знала, что пришла куда надо. Такое же чувство, наверно, испытывает лосось, идущий впервые на нерест, - ты не знаешь, куда и зачем, но точно понимаешь направление и цель. Я знала: мне на вершину запрещенной горы Кайлаш. Не вниз, не в ущелье, не в монастыри, не в озера, раскинувшиеся неподалеку, а именно туда - на самую шапку, на площадку, которая, если верить монахам, расположена на высоте 6666 метров над уровнем моря. Единственное, что оставалось для меня загадкой, - почему остальные люди толпятся вокруг, словно у двери, в которую не решаются постучаться со своей просьбой. Либо они не чувствуют того же, что я, либо у них не хватает какого-то внутреннего допуска.

Павлика я увидела издали и бросилась к нему со всех ног. Павлик пришел с темным местным шерпом, которого звали Туку.

Вверх