Лэндон и Шей. Разбитые сердца

Я громко рассмеялся.

– Справедливо.

– Итак, каков план? Что ты собираешься делать?

Этой части разговора я боялся больше всего.

– Моя мама ищет варианты лучшего лечения. И мы собираемся сменить антидепрессанты, чтобы подобрать для меня более действенный курс.

– Это хорошо, Лэндон. Замечательно.

– Ага. Она нашла прекрасного терапевта, к которому я, возможно, начну ходить. Конечно, это не миссис Леви, но тоже сойдет.

Шей широко улыбнулась.

– Я так горжусь тобой за то, что ты обратился за помощью. За то, что ты решился на этот шаг. Многие люди боятся даже говорить о своей болезни.

– Ага. Это сложно, но я стараюсь. – Я поморщился и опустил голову, перебирая пальцы. – Но есть одна проблема.

– Какая?

– То, о чем я говорил – терапевт, лечение и все остальное – находится в Калифорнии.

Она чуть приоткрыла рот, и я съежился, увидев охватившее ее разочарование. Повернувшись к ней лицом, я взял ее руки в свои.

– В Калифорнии у нее есть друг, который разрешил у него остановиться, но, если нужно, мы можем поискать врача и здесь. Я могу найти способ вылечиться и по-прежнему быть рядом с тобой, Шей. Просто скажи мне остаться, и я останусь.

Ее губы приоткрылись, и она покачала головой.

– Я так хочу сказать тебе эти слова. Я так хочу быть эгоистичной и сказать тебе остаться со мной, но не могу этого сделать. Если ты останешься, я буду любить тебя. Если ты уедешь, я буду любить тебя только сильнее. Потому что ты наконец сделаешь что-то для себя. Нет ничего важнее твоего выздоровления, Лэндон. И если в Калифорнии есть лучшие врачи, то тебе следует ехать именно туда. И ты сможешь проводить больше времени с мамой.

Я опустил голову, зная, что она права. Сейчас мне нужна была мама. Вероятно, больше, чем когда бы то ни было. И для того, чтобы стать тем, кем я хотел быть для Шей, мне нужно было разобраться со своими демонами. Мне нужно было узнать, как работает мой собственный разум.

Шей поднесла мои руки к губам и поцеловала мои ладони.

– Это правильно, хоть и немного грустно.

– Я не знал, что хорошие вещи могут быть грустными.

– Да… – она мягко мне улыбнулась. – Но я всегда знала, что грустные вещи могут быть хорошими. Ты – живое тому доказательство. Давай дадим друг другу обещание. Когда ты снова найдешь себя, возвращайся сюда, – сказала она, приложив руку к сердцу. – Возвращайся ко мне. Но, пожалуйста, не спеши. Я буду ждать тебя, клянусь. Я хочу, чтобы ты нашел меня, не рискуя потерять самого себя. Не спеши. Выздоравливай. Найди себя, потеряй себя, а потом вновь найди свою правду. Займись самоанализом, Лэндон. Углубляйся в собственную душу. Смейся, плачь, открывайся. Но не смей торопиться. Не смей даже пытаться пропустить несколько шагов в своем лечении, чтобы поскорее вернуться ко мне. Я буду здесь. Я буду здесь сегодня, и я буду здесь завтра. Лэндон, пожалуйста… – прошептала она, положив руку мне на щеку. Ее лоб прижался к моему, и мои губы коснулись ее губ, когда она произнесла самые важные слова прямиком в мою душу: – Не спеши.

34

Шей

Грейсон решил устроить для Лэндона прощальную вечеринку – стоит заметить, довольно интимную. Пришла только основная команда Лэндона – фантастическая четверка (и Рейн) – и я. Не считая Мимы и матери Лэндона. Нашей общей любви было достаточно, чтобы заполнить ей целый стадион.

Вечеринка была беззаботной, наполненной смехом и улыбками.

Мима приготовила еду и помолилась. Уже во время ужина Рейн встала, чтобы произнести речь.

– Ладно, ладно, я постараюсь быть краткой и милой – я накрасилась и не хочу, чтобы тушь растеклась по лицу. Я поднимаю этот бокал за Лэндона Скотта Харрисона – за одного из самых сложных и загадочных парней, которых я когда-либо встречала. Я знаю, что мы не родня, но я всегда смотрю на тебя как на младшего брата.

– Я старше тебя, Рейн, – сказал Лэндон.

– Да, но ты всегда вел себя как маленький говнюк, – ответила она, после чего кивнула Миме и маме Лэндона, – прошу прощения за мой французский. Но, в любом случае, я хотела сказать, что очень тобой горжусь. Мы все тобой гордимся. И хотя я не из тех, кто вмешивается в чужие жизни…

– Кх… ложь… кх, – закашлялся Хэнк, заставив всех рассмеяться.

Рейн закатила глаза.