Лени Рифеншталь

Здесь есть соблазн предположить вслед за Гиттой Серени, что мемуары Рифеншталь пестрят событиями, которых она только желала, но не было в действительности, и что, в любом случае, ее память на даты (как, впрочем, и у стольких ее современников) более чем шатка. Однако премьера «Олимпии» и в самом деле состоялась в 49-ю годовщину фюрера, в 1938 г.; именинник присутствовал в качестве почетного гостя.

Перед сим великим знаковым событием у Лени оставалось еще время, чтобы сгонять в Давос и загореть по высшему разряду. Престижный и ставший привычным для нее «Паласт-ам-Цоо», где разместилась студия УФА, был по случаю премьеры весь убран золотыми лентами и гигантскими олимпийскими знаменами; блистательная званая публика включала представителей Национального олимпийского комитета, немецких и австрийских олимпийских медалистов, партийных боссов и людей из мира кино, а также важных зарубежных гостей. Беспокоясь, как будет воспринято ее творение — в частности, из-за его огромной продолжительности (высидит ли публика две части общей длительностью почти четыре часа?!), героиня торжества явилась на премьеру в сопровождении родителей и брата. Как потом писала нацистская пресса, когда завершилась первая часть, Гитлер, «не переставая аплодировать, встал и поздравил Лени с успехом». Во время получасового перерыва фюрер и кинематографистка оживленно беседовали в фойе, а когда около полуночи завершился показ второй части, он снова публично похвалил ее труд.

* * *

После сенсационного премьерного показа ни для кого, включая саму Лени, не было сюрпризом, что «Олимпия» стяжала кинопремию рейха за 1938 год. Впоследствии она еще завоюет Гран-при на Венецианском бьеннале как «лучший документальный фильм года»; похвалы и признания других фестивалей и правительств также не заставили себя ждать. Лени торжествовала — ее позиция и фанатичное внимание к деталям оказались вознагражденными с лихвой! Даже невероятная продолжительность фильма и то не была записана в существенные недостатки. Разумеется, ее не пришлось долго уговаривать отправиться с фильмом в премьерное турне по крупным европейским городам. Сначала его увидели Вена и Грац, затем Париж и Брюссель. Правда, французы косо смотрели на многочисленные сцены с Гитлером и другими главарями нацизма, наблюдающими за играми, и потребовали от Рифеншталь вырезать их. Столкнувшись с таким протестом, она удалила два небольших фрагмента с фашистскими приветствиями и знаменами со свастикой; но за все остальное она стала горой, и оказалась права: во Франции, как и в других странах, фильм вышел на экраны почти без искажений и без всяких скандалов.

Всякому, кто в наши дни станет смотреть этот фильм как исторический документ, красноречивые портреты нацистских лидеров, не знающих, что их снимают, покажутся скорее любопытными, чем зловещими. Разве нам не интересно узнать, как отреагировал Гитлер, когда на последнем этапе эстафеты по 400 метров бегунья Ильзе Дёрффельдт трагическим образом уронила палочку, оставив сборную Германии без верной золотой медали; как фюрер выпрямился и презрительно фыркнул, когда юный красавец Джесси Оуэнс вихрем пронесся через финишную линию. И как Геринг радовался, словно подросток, каждой победе немцев. Эти сцены были, конечно же, лишь виньетками к общему действу, хотя Рифеншталь — как и при монтаже «Триумфа воли» — обдуманно выстраивает контрапунктный ритм между участниками и зрителями, чтобы усилить электрическое напряжение между ними. Живые отзывы почти так же запоминаются, как и спортивные подвиги, и Лени чередует выступления спортсменов с показом тех, кто их поддерживает, — обыкновенных мужчин и женщин, заполняющих трибуны, и важных шишек, находящихся в специально отведенных местах. Во время торжественного прохождения сборных команд на церемонии открытия имели место нацистские приветствия — и зрителю любопытно, какие команды выбрасывали вверх руки, приветствуя Гитлера, а какие плотно держали их по швам, как англичане и американцы [52].