Лени Рифеншталь

Лени придержала у себя лучших операторов до конца месяца, пока кто-то из спортсменов еще оставался в Берлине. В сентябре, сочтя необходимым провести съемки крупным планом метателей молота, которые ей не удалось осуществить на Олимпиаде из-за того, что ее камеры были вышвырнуты с олимпийского стадиона, она послала Эртля и Хёхта в Нюрнберг, где на спортивном фестивале, проводившемся в рамках очередного нацистского съезда, должны были выступить финалисты-немцы. Но едва посланники Лени прибыли в Нюрнберг, как глава рейховского кинематографа Вейдеманн тут же потребовал, чтобы они снимали фильм для него. Эртль запротестовал — ведь им уже поручила съемки Лени Рифеншталь! Не имеет значения, возражал Вейдеманн, все, что она просила их снять, они смогут снять для него. Эртль с Хёхтом отказались, за что их ожидала страшная месть: на следующее утро эсэсовцы выволокли их из постелей и потащили в кутузку. Позже Рифеншталь пожалуется об инциденте Геббельсу. Напрасный труд! Он выставил ее прочь как «истеричку» — лишнее доказательство того, что нельзя поручать женщинам задания такого рода!

Между тем оставалось еще заснять несколько сцен для пролога. Вилли Цильке выехал с группой специально отобранных юных танцовщиц на балтийское побережье и разбил палаточный лагерь в природном заповеднике близ латвийской границы. Две недели среди девственных дюн — и снят чувственный «храмовый» танец. Затем он приступил к выполнению следующего задания Рифеншталь: слепок знаменитой статуи греческого скульптора Мирона «Дискобол» в натуральную величину «оживает», преображаясь в дискобола из плоти и крови (на эту роль приглашался немецкий десятиборец Эрвин Хубер). Лени привезла с собою множество спортсменов, операторов и огромный запас вазелина, чтобы греческие бронзы блистали ярче. Глаза ее камер ласкали сияющий под барашковым небом лоск классических контуров тел копьеносцев и толкателей ядра. Хотя впоследствии Цильке и жаловался, что проведенный ею монтаж разрушил его артистическую съемку, но тем не менее пролог получился очень возвышенным и оказался превосходным введением в олимпийские фильмы.

* * *

Только в конце сентября Лени смогла затвориться в монтажной и окунуться с головой в начальный просмотр всего отснятого материала. Вот тут-то Геббельс и решил, что настало время нанести ей удар. С его точки зрения, пропагандистская цель Олимпийских игр была достигнута. Новостные ролики показывались по всему миру, и он не видел смысла в том, чтобы Рифеншталь тратила время и государственные деньги на амбициозный, но потерявший актуальность проект — если она вообще его закончит. Особенно досаждала ему колоссальная популярность, которую стяжала Рифеншталь — не только во время Олимпиады, но и до, и после нее. А что сказать о ее манерах! Презирает любые предписания, ведет себя до невозможности экстравагантно, и вообще подрывает его авторитет на каждом шагу! А перепалка со спортивным арбитром? А случай с Анатолем Добрянски, которого она, как он считал, буквально похитила в Греции и который, обладая ко всему прочему несносным характером, оказался замешан в сваре в замке Рувальд? Все это служило бесценными свидетельствами тому, что она совершенно не подходит для монтажа своего фильма.

Прекрасного союзника Геббельс обрел в лице рейхсминистра спорта, которого, ко всему прочему, задело то, что Рифеншталь, как ему думалось, восхищалась и уделяла больше внимания американским спортсменам, нежели немецким. Геббельс почувствовал уверенность, что фон Тшаммер-унд-Остен поддержит его в вопросе о замене Лени Вейдеманном. В качестве первого хода он постарается, чтобы деятельность Рифеншталь не освещалась в прессе так бойко. Одновременно он дал указания группе аудиторов произвести финансовую проверку отчетности компании «Олимпия-фильм», «прочесав» ее частым гребнем. Отчет, который привезла аудиторская группа, ужасал. Как записал в своем дневнике Геббельс, Рифеншталь «превратила компанию в сплошной свинарник, так что требуется немедленное вмешательство». Вывод — фройляйн Рифеншталь, которая и так уже извела почти полтора миллиона марок на проект и рассчитывает на новый заем, никаких кредитов не давать!

Тайно готовя свое оружие к бою, Геббельс потребовал от Рифеншталь выгнать с работы своего пресс-атташе Эрнста Егера под тем предлогом, что у него жена — «не арийка». Также ей надлежало изгнать другого своего давнишнего коллегу — Вальтера Гросскопфа. Предлог — по донесениям аудиторской комиссии, у компании Рифеншталь не было ни сейфа, ни денежного ящика; Гросскопф, ведавший финансовыми вопросами, просто расхаживал с 14— 15 тысячами марок в кармане и выделял людям деньги по мере надобности. И наконец, извольте слушаться, фильм об Олимпийских играх должен быть сделан быстро и не вздумайте уделять слишком много экранного времени всякому там Джесси Оуэнсу и другим черномазым атлетам.