Ленин. 1917-02

Да, вот Старик – это, конечно, мастер. Захвата и удержания власти. Пока в отдельно взятой партии, но именно пока.

Всё. Скорее в Питер. Детали можно будет додумать по пути, в поезде.

6 марта 1917 года

Первая телеграмма Ленина после Февральской революции была написана на французском языке и адресована в Стокгольм “Большевикам, отъезжающим в Россию”:

“Наша тактика: полное недоверие, никакой поддержки новому правительству; Керенского особенно подозреваем; вооружение пролетариата – единственная гарантия. Никакого сближения с другими партиями. Телеграфируйте это в Петроград”.

Эта телеграмма фактически не возымела действия. Нет, она была благополучно доставлена Русскому Бюро ЦК большевиков в Питере. Но ему даже не надо было ничего менять в своей деятельности для выполнения инструкций телеграммы.

Состав ЦК (Шляпников, Молотов, Залуцкий) и так стоял на ленинских позициях в смысле углубления революции и захвата власти (“создать временное революционное правительство”), а “Правда”, начавшая снова выходить с 5 марта (редакция – Ольминский, Калинин, Еремеев, Молотов), объявляла Временное правительство Львова-Керенского контрреволюционным.

До возвращения из ссылки Сталина и Каменева.

10 марта 1917 года. Поезд.

Поезд шёл в Петроград. Прибытие в столицу ожидалось послезавтра. 12 марта, с утра.

Постукивали колёса, мелькали за окном заснеженные деревья под низким серым, всё ещё зимним небом. Поезд шёл по России, вступавшей в полосу великих потрясений, но пока не догадывавшейся об этом.

Сталин сидел, откинувшись на жёсткую спинку сиденья и делал вид, что слушает Каменева. Именно делал вид – всё, что мог сказать Лев Борисович, было им уже сказано, возражать Сталин не собирался, поскольку ни ситуация в Петрограде, ни точка зрения Старика пока не известны. Приедем – там видно будет.

Итак, Каменев придерживается точки зрения поддержки Временного Правительства. На данном этапе.

– Свержение монархии – исторический момент, после которого должен последовать длительный, охватывающий многие годы, промежуточный период, который будет отделять происходившую в России буржуазно-демократическую революцию от последующей социалистической. Демократическая революция ещё не завершена, и дестабилизация режима Временного правительства не является непосредственной задачей, – вещал Лев Борисович своим хрипловатым скрипучим тенорком.

Ну понятно. Царизм свергнут, у власти оппозиция, а это уйма разных партий, среди которых большевики далеко не самая многочисленная и авторитетная. Пожалуй, наш теоретик прав, революция продвинула нас, большевиков, на один шаг ближе к власти, но от вершины мы ещё очень далеко.

Ленин в Швейцарии, а без него бороться с Керенскими и Львовыми нам просто не по силам. Значит, поддерживать Временное Правительство и завоёвывать новые позиции. Пока важно, что мы, большевики, в числе вершителей судеб новой России. Уже хорошо. Возглавим с Каменевым питерский ЦК большевиков – а как же, там нет фигур сравнимых с нами по весу в партии. Уже какая-то власть.

Он стремился к власти всю жизнь. Он давно понял – это то единственное, что ему от жизни нужно. Если нет возможности приказывать – надо манипулировать. Интриговать. Сталкивать лбами, оставаясь в тени. Это приносило ни с чем не сравнимое наслаждение – видеть, как его незаметные действия меняют судьбы.

Когда в 1899 году его исключили из Тифлисской духовной семинарии за участие в подпольном марксистском кружке, он потащил за собой всех остальных членов кружка, сделав на них донос администрации семинарии. Вскрылось. Стыдили. Ничего, объяснил этим ишакам, что потеряв право быть священниками, семинаристы сделаются хорошими революционерами. Смешно – замолкли. Приняли.

Он сделал выводы. Людьми манипулировать легче, чем кажется, но нужно это делать тоньше. Донос властям – крайняя мера. Если вскроется – можно очень сильно поплатиться. Лучше шепнуть на ухо какому-нибудь молодому горячему, что ему, Кобе, кажется, что такой-то и такой-то – агент-провокатор охранки. Именно кажется … доказательств нет. Молодые и горячие доказательства потом сами найдут. Даже там, где их не существует. Слово, действие – их легко понять не так, если ты молод, горяч и подозреваешь. Срабатывало. Кого-то попросту убили, кого-то избили до полусмерти. А не задевай Кобу, не высокомерничай.

Но это позади. И теперь кажется мелкими детскими забавами. Теперь. После того, как он познакомился с Лениным. Со Стариком. Вот это – действительно мастер власти.

И ведь не сказать, чтобы ему так уж беспрекословно подчинялись. Нет, и не соглашались, и прямо возражали, и спорили до хрипоты. И всё равно в конце концов всё происходило так, как говорил Старик … а упорствующие каялись и снова следовали за ним. Он, Сталин, быстро понял – надо стать преданным соратником этого человека – он пойдёт выше и дальше – и его за собой потянет.

Конечно, всегда слепо идти за Лениным – не его, Сталина, стезя. Но до революции это было лучшее, что он мог сделать. И учиться у Старика, учиться искусству завоевания власти.