Ленин. 1917-02

И вот настал момент посмотреть – хороший ли он ученик. Революция смела главную преграду – монархию, теперь открыта дорога к вполне легальной борьбе за власть. Возглавить ЦК большевиков в Питере … да, пока вместе с Каменевым, но Каменев мне – не соперник. Как теоретик он сильнее … да все они пока сильнее … и Ленин, и его соратники.

Но вождями становятся не знанием теории, а другими качествами. Которые есть у Старика. И у Троцкого … хотя Троцкий даже не большевик. И у него, Сталина. А у Каменева нет. У Зиновьева нет. У Муранова нет. Я уж не говорю обо всяких Мартовых или, к примеру, Шляпникове, Молотове.

Он уже неоднократно убеждался – в острых ситуациях люди идут за ним. Признают его лидерство. Конечно, если рядом нет БОЛЬШИХ вождей. Ленина, Троцкого … да и всё, пожалуй.

Впрочем, посмотрим. Ни Ленина, ни Троцкого в Петрограде как раз-таки нет. Они с Каменевым окажутся во главе питерских большевиков. Власть … пусть всего лишь над большевиками Питера – и до прибытия Ленина – но лиха беда начало. Может быть, удастся сейчас власть закрепить, да так, что Старика к ней не допустить – даже когда он до Питера доберётся.

А в каком русле ставить задачи … что ж, доверимся Каменеву, в теории он сильнее. Да и выглядят его умозаключения вполне по-марксистски.

12 Март

a

1917 года. Петроград.

Утром 12 марта в Петроград прибыл поезд со Сталиным, Мурановым и Каменевым. Сразу же по приезде они отправились “регистрироваться” в Таврический дворец, где проходило всероссийское совещание Советов рабочих и солдатских депутатов.

Вскоре после регистрации вернувшиеся из ссылки большевистские вожди появились в бывшем особняке балерины Кшесиньской, ставшем после революции штаб-квартирой большевиков – и попали прямо на очередное заседание Русского Бюро ЦК.

Их появление встретили аплодисментами. Председательствующий Шляпников поднялся с места, когда они вошли в зал, и аплодировал вместе со всеми. Сталин, оказавшийся, наконец, среди своих, всматривался в лица сидящих. Именно с ними придётся работать. Надо выяснить – кто чего стоит, кто чем дышит.

На большинстве лиц – явный восторг, смешанный с пристальным вниманием. Что-то скажут сейчас старшие товарищи, объяснят ситуацию, уточнят моменты. Взгляд Сталина упал на лицо Вячеслава Молотова. Тот же восторг, то же напряжённое внимание – но кроме них, на лице читалось явное облегчение.

Так, понятно, великолепный исполнитель Молотов, волею судеб оказавшийся среди вожаков – за неимением кроме него, Калинина и Шляпникова достаточно авторитетных фигур, до приезда Сталина и Каменева тяготился этой ролью. Теперь всё хорошо, старшие товарищи прибыли, есть, от кого получать указания. Надо взять на заметку.

Каменев поднялся, откашлялся. Начал речь.

После слов о том, как они рады возможности снова оказаться среди своих и принять участие в работе, он перешёл к изложении позиции, принятой в поезде. “Свержение монархии”, “буржуазно-демократическая революция”, “длительный промежуточный период”, “дестабилизация режима Временного правительства сейчас нежелательна”, – слышалось в зале.

Сталин с Мурановым благостно кивали, выражая своё полное согласие. Сталин раз за разом обводил взглядом лица слушателей. На них было написано напряжённое внимание, смешанное с сосредоточенным желанием понять смысл произносимого.

Ну, и не сходившее с лица Молотова облегчение, смешанное с тем же вниманием. Всё хорошо, старшие товарищи здесь – и уже делятся с нами своим видением ситуации – так и читалось на лице Вячеслава.

И вдруг взгляд Сталина натолнулся на лицо Шляпникова. Вот на нём никакого облегчения или восторга не читалось. Внимание, сосредоточенность – да, но смешано это было отнюдь не с восторгом по поводу разъяснений Каменева, а с растущим недоумением. Не успел Сталин внимательнее вглядеться в это выражение – не почудилось ли ему – как Шляпников, вскочив с места, весьма непочтительно перебил Каменева, разом сломав всю благостную атмосферу:

– Лев Борисович, я не понимаю. Мы получили из Швейцарии уже несколько телеграмм от Владимира Ильича. Буквально в каждой из них – “Никакой поддержки Временному Правительству”, “вся власть – Советам”, “курс – на вооружённое восстание”. Как же так?

В зале повисло неловкое молчание. Каменев явно не знал, что сказать и, чтобы потянуть время, снял очки, достал какую-то тряпицу и начал тщательно их протирать.

У Сталина сжалось горло. Чёртова эйфория – вернулись в Питер из ссылки героями, сразу всё внимание к ним, все смотрят снизу вверх. Ну, что мешало Каменеву сначала выяснить – какие были от Старика известия? Ну кто его торопил, кто тянул за язык? И он тоже хорош … раскивался. Теперь отмежеваться от Льва Борисовича не получится.

Впрочем, нет худа без добра. Когда-то всё равно пришлось бы решаться. Надо честно признаться себе самому – раз его цель – власть, столкновение со Стариком всё равно неизбежно. А лучше настоящего момента, наверное не придумаешь. Надо брать в руки вожжи.

Он поднялся.

– Владимир Ильич – в Швейцарии. И видит только то, что можно увидеть оттуда.