Ленин. 1917-10

В общем, его поливали со страниц прессы гразью чуть ли не больше всех. Ну а в доме, где Лев Давидович с семьёй снимали квартиру, практически все жители относились к обеспеченной группе населения и читали именно буржуазные газеты.

Имя Троцкого склонялось печатью на все лады. В доме его с семьёй все больше окружала стена вражды и ненависти. Кухарка Анна Осиповна подвергалась атаке хозяек, когда являлась в домовой комитет за хлебом. Двенадцатилетнего Льва младшего травили в гимназии, называя его, по отцу, "председателем". Когда Наташа возвращалась со службы, старший дворник провожал ее ненавидящими глазами. Подниматься по лестнице было пыткой. Хозяйка квартиры все чаще справлялась по телефону, не разгромлена ли ее мебель. Неизвестно, что ей наплели о семье Троцкого, раз она так беспокоилась.

Лев Давидович с семьёй хотели переехать, но куда? Квартир в городе не было. Положение становилось все более невыносимым.

Николай Маркин узнал об этом случайно. Лев Давидович не любил делиться своими проблемами. Но не забудем дружбы между Николаем и старшим сыном Троцкого. Дети не умеют так хорошо скрывать своё внутреннее состояние, как взрослые.

Поэтому в последнее время матрос стал замечать, что Лев Львович стал задумчив, отвечает на вопросы невпопад, и его явно что-то гнетёт. На вопросы Николая Лёвушка старался отмалчиваться. Но в конце концов не выдержал и заговорил. Начав говорить, он сразу выложил всё, что тяжким грузом лежало на сердце.

Николай слушал, внутренне скрипя зубами. Ну, сволочи буржуазные, это вам даром не пройдёт. Он поднялся.

– Лёва … ты не волуйся … теперь … Ты – сын Троцкого … потерпи пару дней … Проблему решим … Пошёл я.

Матросов из команды Маркина рассказанное возмутило. Тимоша потребовал немедленно посетить дом, где проживала семья революционера и "задать перцу", как он выразился, этим "обнаглевшим буржуазным прихвостням". Митроха с Павлом были с ним полностью согласны, и даже спокойный Сергей, подумав, встал на сторону Тимоши. Егор пока помалкивал, ожидая решения старшего. Оно не замедлило воспоследовать.

– Пойдём, конечно … но позже … Митроха … найди Петра … у него голова варит … лучше наших.

В последнее время Пётр почти не патрулировал вместе с матросами. Все наличные силы большевиков были брошены на агитацию в массах, и Пётр, конечно, не мог остаться в стороне.

Он с радостным удивлением отметил, что речи его стали лучше. Исчезли малороссийский акцент и простонародные словечки. Да и сами выступления стали более нацеленными, логичными и соответственно производили куда большее воздействие на слушателей.

Сказывалось, во-первых, частое присутствие на митингах, где говорили ведущие ораторы партии, во-вторых постоянное чтение "Правды", где печатались чеканные ленинские статьи, и в-третьих, как ни странно, чтение переводов рассказов об английском сыщике Шерлоке Холмсе, у котого Пётр учился умению логически мыслить.

В общем, Мартынов превращался во вполне неплохого оратора. Конечно, до признанных мастеров, таких, как Троцкий, Зиновьев, Каменев, Луначарский, Володарский ему было далеко, но уровень рос.

Узнав о проблеме, взволновавшей матросов, он на несколько секунд задумался, после чего выдал:

– Ваша правда. Такого спускать нельзя. Льву Давидовичу сейчас и выспаться-то не всегда удаётся – когда ему ещё и этим заниматься.

Значит, так. Навестить придётся два места. Сам дом и гимназию. В гимназии надо говорить осторожно. Общаться придётся с учителями. Народ образованный, умный. Их надо убедить. Там говорить буду я, а вы делайте, что скажу.

В доме зайдём в домовой комитет, ну ещё с дворником побеседуем. Там надо дать понять, что мы такие вещи спускать не будем. Пусть знают. Да, и в гимназии постараться выяснить – кто из учеников на сына Троцкого больше всех бочку катит. Заводилы есть везде. И адреса узнать, а как будем в доме – поговорить с родителями. Ясное дело, дети не сами такое удумали – дома от отцов с матерями услыхали.

Значит, сейчас поздно, а завтра – в гимназию. Надо к большой перемене подгадать – с директором побеседовать. Форму заранее почистить, красные банты приколоть, винтовки на плече. Пацаны такие вещи любят … проникнутся. Пока буду с директором беседовать – по коридорам погуляете. Пусть не вас посмотрят.

А оттуда – в домовой комитет, к дворнику – ну и по адресам самых оголтелых. Никого не трогать, особенно в гимназии. Но в доме можно попугать. Всё ясно?

В гимназии директор оказался мужчиной типично интеллигентного вида – костюм, галстук, усы, бородка, пенсне. Преподаватель арифметики. Узнав, зачем пришли Пётр с матросами, он сразу обрисовал главную проблему:

– Не понимаю – чего же вы хотите от меня. Да не суйте свой мандат – для меня он ничего не значит. Вы по мандату дознаватель – вот и ловите уголовников. А здесь иной коленкор.