Ленин

Ленин с товарищами остались на площади одни.

На внутренней галерее стояло, однако, сборище тесной толпой. Были это те, о которых Ленину совершенно ничего не было известно. Уличный сброд, домашняя прислуга, мелкие служащие, какие-то женщины в платках на головах и шалях на плечах – всяческие типы, переброшенные во время революции из одного периода времени в другой, «политический студень», как обычно он их называл.

Сначала он хотел потребовать удалить эту группу людей, но мгновением позже подумал, что это те, которые быстрее всех разнесут по городу нужные вести. Нужно было сделать что-то, чтобы они могли подтвердить победу партии. Он поднял голову и веселым голосом крикнул:

– Товарищи! Заглянем в глаза нашим поработителям! В собор!

Он быстро взбежал по ступеням и вошел в преддверие храма.

Люди теснились перед ним, молча и крестясь набожно.

Ленин вступил в церковь в шапке, а за ним шли комиссары, финские стрелки, руководимые Халайненом, и солдаты. Никто не обнажил головы.

Толпа окаменела и с негодованием смотрела на безбожников. Если бы храм был переполнен людьми, Ленин не сделал бы этого, так как не смог бы предупредить взрыв возмущения.

С этим уличным сбродом эскорт справился бы, стало быть, он не опасался и решил дать первый урок. Его последствия и значительность для развития «революции века» обдумывал он в сибирской ссылке, в тюрьмах и в эмиграции.

Судьба ему благоприятствовала.

Открылись золотые двустворчатые двери великого царского алтаря, и духовенство в ритуальных одеяниях, с крестами в руках и евангелием, несенным во главе упитанным архидиаконом, вышло навстречу новому владыке столицы.

Ленин остановился и пренебрежительно посмотрел на попов, поющих и дымящих кадильницами.

– Ибо сказал Христос, Спаситель наш: «Каждая власть от Бога есть…», – начал свое выступление соборный приходской священник, с возмущением и страхом глядя на невысокого широкоплечего человека в рабочей шапке, из-под козырька который пытливо и проницательно блестели сощуренные монгольские глаза.

– Довольно этой комедии! – отчетливо произнес Ленин. – Власть трудящихся произошла ни от какого-то из существующих Богов, только от мастерских и плугов, от пота и крови! Довольно этого! Не знаем ваших сказок о Богах. Не потребуем этого опиума, этого гашиша, стесняющего волю народа! Богов нет ни на небе, ни на земле! Нигде! Нигде!

Духовенство в страхе начало отступать; один из попов, подоткнув тяжелое одеяние, бежал, путаясь в полах. Ленин взорвался смехом, а с ним – комиссары, солдаты и толпа, минуту назад возмущенная и встревоженная.

Эта смена настроения не ускользнула от внимания Ленина, таким образом, обращаясь к попам, он воскликнул:

– Когда бы ваш Бог существовал, то и тогда бы покинул он вас, царских лакеев, обжор, пьяниц, развратников, угнетателей трудящегося народа. Но нет его нигде! Покарал бы он меня за мои слова, а, между тем, видите? Поворачивайте назад и бегите, услышавши правду!

Ленин заметил, что один за другим в толпе надевали шапки на головы, а стоящая поблизости женщина, собираясь перекреститься, быстро опустила руку и усмехнулась загадочно.

Окруженный комиссарами и эскортом, Ленин пошел дальше.

Вдоль стен тянулись гробницы царей и их жен. Белый и розовый мрамор, короны, краткие, золоченые надписи.

Халайнен задержался у одной гробницы и ударил по ней прикладом винтовки. Солдаты и толпа бросились разбивать ближайшие гробницы; извлекали гробы с забальзамированными останками прежних владык; открывали их, срывали золотые предметы, дорогие ткани и тащили окостеневшие останки по полу, смеясь, крича и допуская неприличные, бесстыдные шутки.

– Выбросите эти куклы в Неву! – посоветовал Ленин, добродушно поглядывая на разнузданную, потешающуюся толпу, как отец на проказливых детей.

Толпа вытащила тела и гробы на площадь и потащила дальше, вплоть до стен. Среди свиста, воя, крика и смеха все это было выброшено в реку.

Толпа с веселыми криками вернулась в собор, но замечающий все Ленин появился на внутренней галерее. Его лицо смеялось. Он обратился, вытянув руку, к бегущим к нему людям.

– Выбросьте этот непотребный мусор, эти реликвии буржуазии! Покажите всему миру, что вы думаете о коронованных палачах!

– Товарищ… – прервал его человек в шапке почтальона. – Остался там еще Петр Великий… Поиграли бы мы с ним.

Ленин взорвался беспечным смехом.

– Это, уже вижу, вы не хотите, товарищи, мне ничего оставить! Подарите мне Петра Великого!

– Ха, ха! Дарим со всеми костями, если еще остались! Подарок для Ленина, хо, хо, хо! – заревела развеселившаяся толпа.

– А знаете, почему прошу о нем? – спросил Ленин, щуря глаза и дотрагиваясь рукой до бороды.

– Не знаем! Не знаем! Пусть говорит товарищ Ленин! – раздались крики и смех.

– Уважаю только двух царей, Ивана Грозного и Петра Великого! Да! Уважение…

– О, хо, хо! – отозвалась толпа.

– …потому что оба пускали кровь боярам, попам, словом, буржуазии. Иван защищал крестьян, Петр стал первым революционером. Они были нашими учителями в искусстве истребления врагов. Понимаете?!