Ленин

Куклин пошел жаловаться в сельский Совет.

— Такой закон! — со смехом воскликнули комиссары. — Любой может разводиться и жениться, даже в течение одного дня. Нет у тебя теперь никакой власти над женой! Если сделаешь что-нибудь нехорошее, мы тебя в тюрьму посадим. Теперь с рабством женщин покончено! Они свободны и имеют такие же права, как и мы!

Мужик убеждал, уговаривал, умолял Дарью, чтобы вернулась домой.

— Я свободна! — ответила она, сверкая зубами. — Мне нравится наш новый секретарь. За него пойду!

— Выходи лучше за меня! — буркнул муж.

— Второй раз?! — воскликнула она. — Нет дурных!

Куклин ходил угрюмый и молчаливый. Он пережевывал какие-то тяжелые мысли. Наконец они переродились во взрыв дикого, неукротимого бешенства. Он подстерег неверную, легкомысленную жену, связал ее и долго, методично избивал, в соответствии с народной «мудростью»: «бей и слушай, дышит ли; когда перестанет, полей водой и бей снова, чтобы чувствовала и понимала!»

Он пытал Дарью 2 дня, а когда освободил от пут, погрозил пальцем и, хмуря лоб, проворчал:

— Теперь мое сердце спокойно. Можешь идти… Но помни, если пожалуешься, забью насмерть, и никакой комиссар, и даже сам Ленин тебя не защитит! Помни!

Баба и не думала жаловаться. Она поквиталась с мужем сама. Раздобыв где-то бутылку водки — домешала в нее яд и, ластясь к мужу, обрадованному возвращению жены, заставила его выпить.

Куклин умер. Дарья, представ перед судом, ничего не скрывала, рассказав во всех подробностях о своем преступлении. Ее оправдали на основании объявленного Лениным принципа, что пролетарская «справедливость» изменчива и зависит от обстоятельств. Одно и то же преступление может наказываться смертью и быть расценено как заслуга перед трудящимися. Убит «кулак», богатый мужик, мелкий буржуй, а сделала это свободная, преданная коммунизму женщина. Ей это было зачтено, как заслуга и она вышла на свободу.

Георгий с ужасом наблюдал за открыто охватившим деревню развратом. Комиссары и приезжие агитаторы умело сеяли его среди деревенских, невежественных, стосковавшихся по развлечениям и падких на наряды, вино и сладости женщин.

— Они дрессируют их мягкими способами, как зверей, — думал молодой инженер, понимая, что зараза была ловко подброшена в благодатную среду.

Он с искренней радостью покидал деревню, возвращаясь в свою коммуну в Толкачево.

Здесь он застал опасные перемены. Из Москвы пришел декрет о введении обязательного образования. Старые безграмотные мужики и седые старухи, считающие алфавит дьявольским вымыслом, обязаны были ходить в школу вместе с детьми и внуками.

Присланный из города учитель-коммунист насмехался над взрослыми, подрывая их авторитет в глазах молодежи, обзывал их отвратительными словами и до небес расхваливал способности молодых учеников.

Взрослым крестьянам учеба давалась с трудом и вскоре мысль о немедленном, по приказу Кремля, искоренению безграмотности была заброшена. Все свое внимание и усилия учитель направил на просвещение молодого поколения в коммунистическом духе.

Дети глубоко, наизусть изучали несложный, в общем-то, коммунистический «катехизис», являющийся базой науки; очень медленно и нехотя давалось им искусство письма и чтения, сложения и вычитания, уроки по которым приходилось делать мелом по стене из-за отсутствия досок. Так как в Толкачево не нашлось свободного строения для школы, ее организовали в старом, разрушающемся сарае. Из-за отсутствия скамеек ученики сидели на полу в кожухах и дырявых валенках, замерзая и теряя здоровье. На остальные научные дисциплины пролетарское правительство не обращало никакого внимания. Во-первых, потому что они относились к сфере буржуазных знаний, во-вторых, потому что не имевший о них понятия профессор пренебрегал ими, как убогими предрассудками капиталистического мира. Плохо оплачиваемый деревенский учитель, окруженный недоверием и ненавистью мужиков, знал, что тот, кто был умнее его, думал точно так же, и так же приказал думать остальным.

Был им председатель Совнаркома Ленин. В свое время диктатор пришел к выводу, что все науки, в том числе — естественные, следует подвергнуть пролетарскому контролю с точки зрения материалистической философии.

Его помощник, высокообразованный комиссар просвещения Луначарский, историк Покровский и генеральская дочь Александра Коллонтай — работали над переписыванием истории, исключением из литературы произведений и буржуазных идей, а основанные на неизменных законах химию и физику считали науками для пролетариата вредными, почти средневековыми предрассудками, потому что Ленин не признавал ничего постоянного и основанного на неизменных принципах.