Ленин

Таврический дворец тех дней, где заседал Совет, представлял тревожную картину. На трибунах – головка Совета: лидеры меньшевиков и эсеров. Где-то по кулуарам растерянно мечутся, мнутся, пробегают большевики – Стасова, Бубнов, Сталин, Каменев, Стеклов и другие. А зал залит революционной толпой, производившей, надо сказать, самое гнетущее впечатление. В большинстве это был, конечно, не народ, а большевицки настроенный охлос, на который и оперся в скором времени Ленин. Но пока что речами Чхеидзе, Церетели, Керенского даже в самом остром вопросе – о войне – этот охлос сдерживался все-таки на позициях оборончества, хоть и было ясно, что скрепы, пролегавшие от трибуны в зал, чрезвычайно хрупки. Хрупкость обнаруживалась ежечасно».[135]

Нагловскому запомнился приезд Ленина на Финляндский вокзал: «Приехавшего Ленина я увидел на вокзале. Этот приезд достаточно описан в литературе, и я не коснусь его подробностей. Скажу только, когда я увидел вышедшего из вагона Ленина, у меня невольно пронеслось: – «Как он постарел!» В приехавшем Ленине не было уже ничего от того молодого, живого Ленина, которого я когда-то видел и в скромной квартире в Женеве и в 1905 году в Петербурге. Это был бледный изношенный человек с печатью явной усталости.

Приняв поздравления, Ленин ответил на них известной демагогической речью. Для всех стало ясно, что Ленин совершенно готов к продолжению заговорщицкой борьбы. И он повел ее из дворца Кшесинской.

Впечатление о сильной «постарелости» Ленина подтвердилось и в последующие дни, когда я часто встречал его в этом дворце. Весь вид Ленина был резко отличен от прежнего. И не только вид. В обращении исчезли всякое добродушие, приветливость, товарищеская легкость. Ленин этого времени по всей своей цинической, замкнутой, грубоватой повадке казался заговорщиком «против всех и вся», не доверявшим никому, подозревавшим каждого и в то же время решившим всеми силами, не считаясь ни с чем, идти в атаку на захват власти».[136]

Тем не менее, по словам Нагловского, «Ленин был настолько уверен в себе, настолько «самодержавен», что сразу же перешел в атаку на оппозиционеров. Помню, как уже на первых собраниях во дворце Кшесинской он кричал – «Или теперь или никогда! Наш лозунг – вся власть советам! Долой буржуазное правительство!» – и перекосив лицо, картавя, в демагогической речи звал «идти с кем угодно, с улицей, с матросами, с анархистами», но идти на немедленный захват всей полноты власти! И в самое короткое время Ленин подмял под себя всю партию, чувствовавшую, что сил сопротивляться ему – нет, а без этого заговорщицкого кормчего она – ничто».[137]

1(14) марта 1917 г. Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов издал «Приказ № 1» по гарнизону столицы, которым предписывалось: «Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных службах… и на судах военного флота немедленно выбрать комитеты из выборных представителей от нижних чинов», а также избрать своих представителей в Петросовет и подчиниться ему «во всех своих политических выступлениях». Все оружие передавалось под контроль ротных и батальонных комитетов и ни в коем случае не могло выдаваться офицерам, «даже по их требованиям». В строю и на службе приказ требовал от солдат строжайшей дисциплины, но «вне службы и строя… солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане… Вставание во фронт и обязательное отдание чести вне службы отменяется.

Равным образом отменяется титулование офицеров: ваше превосходительство, благородие и т. п., и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т. д. Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов и, в частности, обращение к ним на «ты» воспрещается, и о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных комитетов».[138]

Хотя приказ формально был адресован лишь петроградскому гарнизону, очень быстро его приняла вся армия. «Приказ № 1» отвечал чаяниям измученных войной солдат. Они повсюду стали создавать свои комитеты, без санкции которых офицеры не могли командовать. Хотя уже 5 (18) марта Петроградский Совет выпустил приказ № 2, разъяснивший недопустимость выборности офицеров, такая практика получила широкое распространение, особенно в столице. Официально выборность начальства в армии ввели 2 (15) декабря 1917 г. большевики, чтобы окончательно ликвидировать старую армию. Но ликвидировать к тому времени было уже почти нечего. «Приказ № 1» резко ускорил ее разложение.