Ленин (Глава 2)

Справедливо отмечая неравномерность экономического и политического развития капитализма, Ленин в самый разгар мировой империалистической войны приходит к неожиданному выводу, что "возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране"22. С этим трудно было бы не согласиться, если бы речь шла не о "победе социализма", а о захвате власти, что далеко не одно и то же. Через некоторое время, формулируя военную программу пролетарской революции, Ленин еще более жестко излагает один из основополагающих тезисов своей теории: "...социализм не может победить одновременно во всех странах"23. Подчеркнем - "не может". Думаю, что и этот постулат не вызывает сомнения, за исключением "пустяка": что понимать под "социализмом"... Что же это за страны-"счастливцы", которые могут в гордом одиночестве переступить порог в землю обетованную? Ленин однозначно отмечает: те, которые являются наиболее слабым звеном империалистической системы.

Но здесь и начинаются теоретические несуразности. Оказывается, что Германия, Англия, США и другие развитые капиталистические государства имеют меньше шансов к социальному и экономическому совершенству, чем, допустим, Россия. А ведь там, в Европе, как писал Ленин, материальная база социализма почти готова. И хотя Ленин пытается как-то сгладить нестыковку своих выводов: "без известной высоты капитализма у нас бы ничего не вышло"24, это не спасает. Объяснение этого тезиса только глубиной социальных противоречий позволяет понять лишь остроту коллизий и возможность захвата власти. Но при чем здесь социализм?

Нельзя ставить знак равенства между властью и системой. Система рождает власть. А если власть создает систему, то это уже из области политических переворотов, заговоров, путчей и т.д. Даже если это назвать революцией.

Мы долго ссылались, допустим, на "исторический опыт" МНР, показывая, как можно перейти к высшей стадии социального развития, минуя целые формации: из феодализма

126

прямо в социализм, минуя капитализм! Но оказалось, в конце концов, что "объявить" социализм (вспомните, например, Эфиопию) оказывается значительно, неизмеримо проще, чем добиться действительно новой ступени социальной зрелости страны.

Вероятно, концепция "слабого звена" может объяснить большую легкость захвата власти в революции, но отнюдь не высшую степень ее прогрессивности. У Ленина возможность построения социализма в "одной стране" в конечном счете означает прежде всего захват власти. Там, где это легче; в стране, где созрели для этого "условия", где есть соответствующая "организация". А государства, где уровень демократии, парламентаризма, развития производи-тельных сил выше, оказывается, менее готовы к тому, чтобы сделать новый шаг по ступеням пирамиды остального прогресса...

Предание анафеме ересей реформизма, ставка только на насильственное изменение вещей, отказ в возможности достичь большего путем общественной эволюции, обожествление диктатуры пролетариата - все это работает на концепцию социализма в "одной стране". Хотя уже в самом начале Каутский, Роза Люксембург, Плеханов, меньшевики предостерегали, что это прямиком, без задержек ведет к тоталитарности режима.

Возьмите в руки ленинские тома с 30-го по 36-й Полного собрания сочинений, где изложены его идеи и взгляды в году 1917-м, стоящем под знаком рока. Ленин до предела нагнетает социальную ярость, подстегивает нетерпение масс, обещает мир и землю в обмен на поддержку его партии. Вождь не устает делать все, чтобы она, партия, превратилась в боевую организацию, способную взять власть. Уже после победы Февральской революции, когда все "нелегалы" вышли на поверхность, он продолжает заклинать: "...мы создадим по-прежнему свою особую партию и обязательно соединим легальную работу с нелегальной"25.

Но это не имеет ничего общего с социализмом даже в ленинском изложении. Общество, которое начал конструировать Ленин со своими единомышленниками, чтобы выжить, должно было в соответствии со взглядами вождя взять на вооружение неограниченное насилие. Из "слабого" звена могло получиться только крайне слабое в общемо

127

ральном, гуманистическом отношении общество. Так и случилось. Диктатура как высший принцип революционного развития подмяла и подчинила себе все: благородство, индивиду-альность, творчество. Ленин, например, голосовал "за" на заседании Политбюро ЦК РКП(б) 9 октября 1920 года, когда рассматривался вопрос о пролетарской культуре. Постановили: поддержать ее организационные формы, но с условием полного "подчинения Пролеткульта партии"26.