Ленин (Глава 2)

Выступая на совещании президиума Петроградского Совета по вопросу продовольственного положения города 14 января 1918 года, Ленин предложил "применить террор-расстрел на месте - к спекулянтам". Проект резолюции, составленной по его речи, одна страница с четвертью, испещрен словами: "революционные меры воздействия и кары", "расстрел на месте", "арест или расстрел", "крайние революционные меры"31 и т.д. Стоит сопоставить, как Ленин возмущался против использования "казачьих нагаек",

130

"царского террора", "кровавой бойни'" Николая II... Или пули большевиков легче царских пуль? А может быть, они даже исцеляют? Чем лучше свергнутых властей оказался он сам? Перед зверствами гражданской войны, певцом которой он был, померкнет все, что было доселе трагического в России.

Может быть, Ленина заставила применять эти чудовищные меры "железная" логика революции, вышедшая из-под контроля? Отнюдь. Находясь в октябре 1905 года в уютной и мирной Женеве, Ленин пишет ряд статей, писем в Петербург, которые лучше назвать инструк-циями по подготовке и проведению восстания. Особенно характерен документ, озаглавленный "Задачи отрядов революционной армии", в котором рассматриваются как "самостоятельные военные действия", так и "руководство толпой". Ленин категорически настаивает, что "отряды должны вооружаться сами, кто чем может (ружье, револьвер, бомба, нож, кастет, палка, тряпка с керосином для поджога, веревка или веревочная лестница, лопата для стройки баррикад, пироксилиновая шашка, колючая проволока, гвозди (против кавалерии и пр. и т.д.)". Ленин советует готовить места и людей, даже безоружных, способных с верхних этажей "осыпать войска камнями", "обливать кипятком", готовить "кислоты для обливания полицейских", проводить "конфискацию правительственных денежных средств". Всячески важно поощрять "убийство шпионов, полицейских, жандармов, черносотенцев", при этом доверие к "демократам", способным лишь на либеральную говорильню, "преступно"32.

Пятистраничный документ, в котором будущий вождь октябрьского переворота, находясь вдали от гудящего Петербурга, поражает набором способов борьбы: обливание кипятком и кислотой (!), призывами к убийству полицейских, жандармов, черносотенцев...

"Теория" социалистической революции опустилась в прозаические долы бесчеловечного и бессмысленного террора. У Ленина нет и намеков на то, чтобы добиться своей цели иными средствами. Даже когда появилась Дума, Манифест Николая Второго, фактически предложившего путь к конституционной монархии (что было огромным шансом движения к демократии), позиция Ленина не изменились. В

131

ответ на обращение царя, предлагавшего дать "населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов"33, большевики ответили призывом готовиться к новому насилию. Ленин призвал "преследовать отступающего противника", "усиливать натиск", выразив уверенность, что "революция добьет врага и сотрет с лица земли трон кровавого царя..."34. Никаких компромиссов!

Эволюция ленинских взглядов на созыв и судьбу Учредительного собрания как элемент революции свидетельствует об их крайнем прагматизме. Пока был шанс использовать этот всенародный орган в интересах большевизма, Ленин поддерживал идею Собрания. Но как только выборы показали, что большевики остались в абсолютном меньшинстве, Ленин круто изменил свою тактику. Всероссийская комиссия, несмотря на всяческие препоны, смогла подготовить выборы в Собрание уже после октябрьского переворота, оценив его как "печальное событие", повлекшее "полную анархию, сопровождавшуюся террором"35. Когда Комиссия заявила, что "не находит возможным входить в какие-либо сношения с Советом Народных Комиссаров"36, она была арестована.

Большевики, убедившись в непослушности народом избранного органа, просто распустили Учредительное собрание после первого дня работы в ночь на 6 января 1918 года. Ленин в своей речи на заседании ВЦИК в этот же день заявил, что Советы "несравненно выше всех парламентов всего мира", а посему "Учредительному собранию нет места"37. Безапелляционность его выводов потрясает. При этом Председатель Совнаркома прибег к явно демагогическому приему: "Народ хотел созвать Учредительное собрание - и мы созвали его. Но он сейчас же почувствовал, что из себя представляет это пресловутое Учредительное. И теперь мы исполнили волю народа..."38 Что же мог "почувствовать" народ, когда Учредительное собрание просуществовало всего один день?! Этот прием - говорить от имени народа - твердо усвоили все его продолжатели: любое

132

сомнительное деяние прикрывалось мифической "волей народа".