Ленин (Глава 3)

В то время как большинство лидеров, партий, государственных деятелей считали, что Февраль открыл новую великую страницу российской истории страницу демократическую, Ленин был убежден, что, если на этой ступени остановиться, он со своей партией в лучшем случае займет малозаметное оппозиционное место в Учредительном собрании. И только. Все крикливые и революционные выступления его представителей будут восприниматься не иначе как экстремистское левачество, к которому снисходитель

196

но привыкли западные парламенты. Если Февраль остановится на тех целях, что провозглашены Львовым, Милюковым, Керенским, то его многолетние соперники - меньшевики - получат исторические шансы. Этого Ленин даже мысленно вынести не мог. Но сегодня ясно: удайся первая попытка России в XX веке стать на рельсы демократии и цивилизации, мы бы сегодня не мучились попыткой второй, исход которой пока не ясен. Февраль семнадцатого - дата упущенных исторических шансов...

Нужно в Россию. Ленин придумал и выпестовал племя "профессиональных революционеров". Нужно, наконец, чтобы они проявили себя. Сегодняшний исторический момент может никогда больше не повториться, а ему уже в следующем месяце сорок семь...

Парвус, Ганецкий и "немецкий ключ"?

Ленин мысленно был в России. Мечта и цель всей его жизни неожиданно оказались географически и политически недалеко. На его Родине, от которой он уже стал порядком отвыкать, зрели потрясающие события. Последнее десятилетие, приблизившее Ленина к полувековому рубежу жизни, сделало его тем типом иммигранта, который уже редко возвращается в родные пенаты. А здесь - революция! Еще несколько недель назад он даже не мыслил о ее столь стремительном приходе. Ленин срочно пишет Ганецкому в Стокгольм с требованием искать выход из швейцарского тупика: как попасть в Россию? Обращается к Р.Гримму - местному социалисту - с просьбой проработать вариант проезда через Германию. Но пока никакого ответа. Быстрее всех действует Ганецкий (Ленин давно отметил про себя его скорую исполнительность, сметку, способность к конспирации); уже 10 марта, всего через несколько дней после революции, Ленин получает 500 рублей "на дорогу"24. Русское Бюро ЦК, действующее за границей, активнее всех заботится о том, как доставить быстрее своих вождей в клокочущую Россию. Но решения, плана "переброски" пока нет. Где-то в душе Ленин допускает вариант, что он может остаться только свидетелем революции, а не ее вождем. Поезд истории может уйти без него! Лидер большевиков

197

пишет в Кларан Инессе: "В Россию, должно быть, не попадем! Англия не пустит. Через Германию не выходит"25.

Возможно, что ничего бы с поездкой так и не вышло, тем более что Ленин откровенно боялся ареста в Англии или немецких подлодок в море. И, кто знает, останься он в Швейцарии до конца войны, сочиняя "Письма из далека", состоялся ли бы октябрьский переворот? Троцкий позже утверждал, что Октября бы не было без Ленина и его... Но ситуация была такой, что в переезде Ленина и его соратников в Россию были заинтересованы не только большевики, но и, особенно, германское военное руководство. Там давно следили за большевиками, оказывая им через подставных лиц крупную финансовую помощь.

В Берлине германский канцлер Бетман-Гольвег слушал доводы "за" не только от генерального штаба, но и от некоторых "собственных" социал-демократов, и в особенности от Гельфанда-Парвуса, издававшего в то время журнал "Ди Глоне". Парвус, беседуя с германским послом в Копенгагене Брокдорф-Ранцау, настаивал на том, что сепаратный мир с Россией опасен. Царь тогда просто задушит революцию. Нужна только победа Германии. Парвус еще не знает, что Ленин вскоре публично заявит, что он всегда был против сепаратного мира с Германией. В своей статье "Где власть и где контрреволюция?", опубликованной 19 июля 1917 года в газете "Листок "Правды", Ленин категорически утверждал, что "сепаратный мир с Германией самым решительным и бесповоротным образом всегда и безусловно отвергал!!"26. Вождь большевиков, как мы уже неоднократно отмечали, давно стоял за поражение своего правительства, а значит, и России в войне; стоял за превращение ее в гражданскую как предтечу победы его революции. Во имя власти Ленин не погнушался натянуть на свою плотную фигуру плащ "пораженца".

Такая позиция лидера большевиков глубоко совпадала и с намерениями германского генерального штаба, ибо голос немецких "пораженцев" был неизмеримо слабее и глуше. В своих воспоминаниях известный государственный и политический деятель Германии Эрих Людендорф, "военный мозг нации", писал: "Помогая Ленину поехать в Россию (через Германию из Швейцарии в Швецию. Д.В.), наше

198