Ленин и Троцкий. Путь к власти

Феномен народничества в России (слово «народник» означает человека, сближающегося с народом) был следствием чрезвычайной запоздалости развития российского капитализма. Распад феодального общества заметно опережал формирование буржуазного класса. В этих условиях часть интеллигенции, прежде всего молодёжь, порвала с дворянством, бюрократией и духовенством и стала искать выход из социального тупика. Требовалось найти в обществе точку опоры. Вариант с незрелой и неразвитой буржуазией был исключён. А пролетариат, находившийся тогда в зародышевом состоянии, был неорганизован, малочисленен и политически неграмотен. На этом фоне выделялись миллионы крестьян, которые составляли безмолвное, угнетённое, задавленное большинство населения страны.

Вполне понятно, почему революционная интеллигенция обратилась к «народу» в лице крестьянства как к основной потенциальной революционной силе. Народничество восходит корнями к важнейшему поворотному моменту в истории России – к отмене крепостного права в 1861 году. Крестьянская реформа в России отнюдь не была результатом благосклонности и просвещённой снисходительности Александра II, как иногда её преподносят. Она вытекала из страха перед социальным взрывом после унизительного поражения России в катастрофической Крымской войне 1853–1856 годов, которая, как и более поздняя война с Японией, жёстко обличала царский режим. Не в первый и не в последний раз поражение в войне показало несостоятельность самодержавия, придав мощный импульс общественным изменениям. Однако Манифест об отмене крепостного права не решил ни одной проблемы и только ухудшил положение значительной массы крестьян. Помещики, разумеется, ретировались с лучшими земельными участками, оставив крестьянам самые бесплодные территории. Стратегические объекты – вода и мельницы – обычно находились в руках помещиков, которые вынуждали крестьян платить за доступ к ним. Что ещё хуже, «свободные» крестьяне были юридически привязаны к сельской общине – миру, – которая несла коллективную ответственность за взимание налогов. Свободе передвижения мешала система внутренних паспортов. Сельская община, по сути, превратилась в «самую низкую ступень местной полицейской системы»[6].

Положение усугублялось тем, что реформа разрешила помещикам отрезать и присваивать пятую часть (в редких случаях две пятых) земель, ранее возделываемых крестьянами. Они неизменно выбирали самые лучшие и доходные участки (леса, луга, водопои, пастбища, мельницы и т. д.), а «освобождённых» крестьян держали в ежовых рукавицах. В результате этого мошенничества число обнищавших и задолжавших крестьянских семей с каждым годом неуклонно росло.

Освобождение крестьян было примером реформы сверху для предотвращения революции снизу. Как и все важные реформы, она была побочным продуктом революции. Российская деревня сотрясалась от крестьянских восстаний. В последнее десятилетие правления Николая I произошло четыреста крестьянских бунтов, и такое же число беспорядков характеризовало следующие шесть лет (1855–1860). В промежутке между 1835 и 1854 годами было убито двести тридцать помещиков и управляющих имениями. Такая же участь постигла ещё 53-х человек за несколько лет до 1861 года. Манифест об отмене крепостного права был встречен новой волной беспорядков и восстаний, и они тоже были жестоко подавлены. Связанные с реформой надежды целого поколения прогрессивных мыслителей были безжалостно преданы итогом освобождения, которое на деле оказалось гигантским надувательством. Крестьяне, искренне верившие в то, что земля принадлежит им по праву, были всемерно обмануты. Они получали только те наделы, которые по согласованию с помещиком устанавливал закон, и должны были выкупить их в течение 49 лет в кредит под 6 процентов годовых. Как результат, помещики сохранили за собой 71,5 миллиона десятин земли, а крестьяне как самая многочисленная часть населения – только 33,7 миллиона десятин.

В последующие годы крестьяне, обречённые репрессивным законодательством на большую нищету и отягощённые долгом, предприняли ряд отчаянных местных восстаний. Но крестьянство на протяжении всей своей истории никогда не играло самостоятельной роли в обществе. Революционное движение, преисполненное мужества и готовое на самопожертвование, преуспевало в борьбе с угнетателями только тогда, когда руководство этим движением переходило к более сильному, однородному и сознательному классу, сосредоточенному в городах. В отсутствие этого фактора крестьянские жакерии[7], начиная со Средневековья, неизбежно терпели сокрушительные поражения. Виной тому была разрозненность крестьянства, отсутствие его социальной сплочённости и нехватка классового сознания.