Ленин и Троцкий. Путь к власти

Народники присягали «народу» в каждом предложении. Между тем они были полностью оторваны от крестьянских масс, которых они боготворили. В действительности всё движение сосредоточилось в руках интеллигенции.

«Преклонение народников перед крестьянами и общиной, – пишет Троцкий, – было зеркальным отражением грандиозных претензий “интеллигентного пролетариата” на роль важнейшего, если не единственно возможного инструмента прогресса. Вся история русской интеллигенции есть движение между двумя полюсами – гордостью и самопожертвованием, – которые суть короткая и длинная тень от их социальной слабости»[22].

Но эта социальная слабость интеллигенции лишь отражала неразвитость классовых отношений в российском обществе. Бурное развитие промышленности и создание мощного городского рабочего класса в результате массового притока иностранного капитала в 1890-х годах пока ещё было музыкой отдалённого будущего. Опираясь на свои собственные ресурсы, революционная интеллигенция искала спасение в теории «особого пути России к социализму», основанной на характерной для мира общей собственности.

Андрей Желябов, один из руководителей «Народной воли»

Представления о партизанской борьбе и индивидуальном терроре, недавно ставшие модными в определённых кругах, в карикатурном виде повторяют устаревшие идеи российских народников и террористов. Подобно последним, они пытаются заручиться в странах третьего мира поддержкой крестьянства, люмпен-пролетариата – кого угодно, только не пролетариата. Такого рода идеи не имеют ничего общего с марксизмом. Маркс и Энгельс объясняли, что единственным классом, способным совершить социалистическую революцию и установить здоровое государство рабочих на пути к бесклассовому обществу, является рабочий класс. И это неслучайно. Только рабочий класс, в силу той роли, которую он играет в обществе и производстве, особенно в масштабном промышленном производстве, обладает потенциальным социалистическим классовым сознанием. Неспроста классические методы борьбы пролетариата – забастовки, демонстрации, линии пикета, всеобщие стачки – основаны на коллективном действии масс.

Напротив, главный принцип всякого иного общественного класса – индивидуализм, присущий мелкому и крупному собственнику и эксплуататору труда. Не принимая во внимание буржуазию, враждебное отношение которой к социализму есть первое условие её существования, можно говорить о «среднем классе», в том числе о крестьянстве. «Средний класс» – это такой общественный слой, которому труднее всего приобрести социалистическое сознание. Верхушку этого слоя составляют зажиточные крестьяне, адвокаты, врачи и депутаты, стоящие близко к буржуазии. В то же время сознательность бедных безземельных крестьян в России всегда сильно отставала от таковой у его городских собратьев. Единственное желание безземельного крестьянина – стать обладателем земли, то есть превратиться в мелкого собственника. Индивидуальный террор и партизанская борьба, представленные во всём их многообразии, – это методы буржуазии, в том числе крестьянской, а также представителей студенчества, интеллигенции и люмпен-пролетариата. Верно, что при определённых условиях, особенно в современную эпоху, масса бедных крестьян может успешно бороться за идею коллективной собственности, как, например, в Испании в 1936 году. Но необходимое условие для такого развития – революционное движение рабочего класса в городах. В России рабочий класс пришёл к власти, мобилизовав бедных крестьян не социалистическими призывами, а лозунгом «Землю – крестьянам!». Этот факт наглядно показывает, как далеки были крестьяне в России от социалистического сознания даже в 1917 году.

Народникам, лишённым прочной теоретической основы и весьма туманно и бесструктурно понимавшим классовые отношения (пример тому – понятие «народ»), марксистский аргумент о ведущей роли пролетариата представлялся мелочным педантизмом. Мол, при чём здесь рабочий класс? Очевидно же, что Маркс и Энгельс не понимали особого пути России! Как только народники обратили внимание на городской пролетариат, они расценили его положение как «отклонение от нормы», а самих рабочих – как «крестьян на производстве», которые могут играть лишь вспомогательную роль. Как показали последующие события, в действительном отношении революционных классовых сил всё было с точностью до наоборот.