Ленин и Троцкий. Путь к власти

«Правительство Керенского рассуждает и колеблется. Правительство Ленина и Троцкого действует и нападает.

Его называют правительством заговорщиков, но на деле это неверно. Конечно, это, как и всякое революционное правительство, восторжествовавшее над своими противниками, правительство узурпаторов. Но правительство заговорщиков – нет!

Нет! Эти люди – не заговорщики. Они не конспирируют. Наоборот, они действуют смело, открыто, без смягчающих слов, без маскировки намерений; они всеми силами ведут открытую агитацию, усиливаемую пропагандой на заводах, в казармах, на фронте, в стране – повсюду. Они вперёд открыто назначают день вооружённого восстания, день захвата власти…

Они – заговорщики? Никогда!»^[1072]

К вечеру 24 октября отряды красногвардейцев стали занимать типографии, где выходила буржуазная пресса. На этих типографиях планировалось печатать большими тиражами революционные прокламации и большевистские газеты, такие как «Рабочий путь» и «Солдат». Правительственным войскам было приказано атаковать типографии, но бойцы отказались подчиняться приказам. Во всём Петрограде наблюдалась примерно такая же картина. Применять насилие не приходилось, потому что не было сопротивления. В то время как полусонные делегаты Второго Всероссийского съезда Советов ожидали развития событий за закрытыми дверями – одни с тревогой, другие с предвкушением, – отряды солдат и матросов двигались от Смольного дворца к ключевым точкам города. К часу ночи они заняли Петроградское телеграфное агентство. Через полчаса под их контролем оказался главный почтамт. В пять часов утра была захвачена телефонная станция. К десяти часам утра доступ к Зимнему дворцу был заграждён вооружённым кордоном, так как ожидалось некоторое сопротивление. Опасения были напрасны. Конец старой власти пришёл не с громом, а со всхлипом.

Октябрьское восстание просто узаконило то, что было само собой разумеющимся. Все знали, что большевики и их союзники будут иметь подавляющее большинство на съезде Советов. Поэтому было принято решение о том, что восстание должно совпасть с открытием съезда. Формальный аспект здесь вполне определённо отошёл на второй план в связи с необходимостью военной операции. Представление о том, что вопрос о вооружённом восстании следует решать в ходе публичных дебатов на съезде, столь же смехотворно, как требование о публичном обсуждении плана сражения в парламенте во время войны. Любого, кто выступит с таким требованием, непременно заклеймят как предателя и с большой вероятностью поместят в дом для умалишённых. Однако такие соображения не мешают критикам Октября жаловаться на то, что Ленин и Троцкий не дождались официального одобрения восстания со стороны съезда Советов. Такие аргументы не выдерживают никакой критики. Мнение подавляющего большинства рабочих и солдат было хорошо известно: Советы должны взять власть. Этот вопрос был решён заранее, и съезд Советом просто поставил на этом решении печать. Как только этот центральный вопрос нашёл своё решение, осталось определить технические и военные восстания. Эта задача легла на плечи соответствующего органа – Военно-революционного комитета, и решалась она согласно требованиям не формальной демократии, а настоящей войны.

В 14 часов 35 минут Троцкий открыл чрезвычайное заседание Петроградского совета. Выйдя на трибуну, он провозгласил то, чего ждали все присутствующие: