Ленин: Пантократор солнечных пылинок

Большой Взрыв Революции наполнил пространство поразительным количеством людей, которые, впервые в мировой истории, засияли так, что их видно на другом конце вселенной. От каждого остались книги, идеи, биографии, поступки; нет ни малейшего сомнения, что никакая физическая смерть, переход из органического состояния в неорганическое, не в состоянии отменить сам источник излучения – термоядерные реакторы, вулканами выбрасывающие струи плазмы. Как было написано в одном из «народных» некрологов января 1924-го – «товарищ Ленин напоминает бомбу, всегда полную взрывчатых веществ, которые постоянно взрываются и никогда не исчерпываются». Свет от этих бесчисленных взрывов должен залить всё и навсегда; однако ж сто лет спустя мы вновь поднимаем голову вверх и видим – мерцание, да, отдельных звезд, но, положа руку на сердце, – всё то же, что и раньше: темноту. Что пошло не так? Почему такое количество всех этих раскаленных, излучающих свет и энергию небесных тел сияет – но лишь еле-еле, на черном фоне?

Ольберс объяснял это тем, что между звездами существует пелена, облака космической пыли – но современная физика говорит, что если и так, то пылинки нагрелись бы и сами светились, как звезды.

Попытки уподобить космологию и феномены повседневной жизни часто приводят к гротескным результатам, однако для современников Ленина – которые восприняли его исчезновение с политического небосклона как вселенскую, космическую катастрофу, – «соляризация» вождя выглядела абсолютно естественной, истинной и само собой разумеющейся; биографам оставалось лишь подыскать наиболее точную метафору, отражающую их собственное участие в солярном культе, – и рассказать о «жизни Ленина» как о своем мистическом опыте взаимодействия с сакральным существом, дарующим тепло, свет и плодородие. Так, например, Маяковский создал для себя образ лодки, неизбежно зарастающей дрянными ракушками и водорослями вульгарного быта; лодки, которую, чтобы плыть дальше в Океан Революции, нужно отчистить от всего слишком человеческого и высушить от медузьей слизи под Лениным-солнцем.

«Новому человеку, – говорил автор книги «Христос» народоволец Н. Морозов, – понадобится новая история», – и, надо полагать, новая биография Ленина; но то ли круизы по революционным водоемам потеряли былую рентабельность, то ли интенсивность термоядерных реакций поуменьшилась, то ли вера в Ленина как в надежного энергопоставщика была подорвана событиями 1989 года, то ли (на это еще Есенин жаловался: «хладная планета! Ее и Солнцем-Лениным пока не растопить») во всем виноваты пылевые облака – но простое повторение эксперимента по исследованию мистических свойств Ленина на добровольце из нового поколения больше не выглядит ни достаточно зрелищным, ни перспективным в качестве опыта, который транслирует суть феномена Ленина.

Феномена, который, в качестве массивного светящегося тела, проявляющего несанкционированную и непрогнозируемую активность, остается неиссякающим источником беспокойства: достаточно включить телевизор, чтобы обнаружить, что право сохранять или уничтожать памятники Ленину расценивается значительными коллективами людей как базовое для их политической суверенности и вообще жизнеспособности как социума.

Люди по-прежнему готовы воевать друг с другом – из-за Ленина; и неспособность организма – который сумел секретировать кислоты, позволившие переварить фигуры Сталина, Гитлера и даже Божены Рынски, – найти консенсус относительно фигуры Ленина крайне озадачивает.

Где тот Доктор Стрэндж, который умеет пользоваться книжным колдовством на практике, – и сколько раз должен он повторить свое «Дормамму, я пришел договориться», чтобы Дор-мамму, наконец, сдался и понял, что сделка – и в его интересах тоже?

На каких основаниях общество может заключить «мирный договор о Ленине»?

Как должна выглядеть «окончательная» биография Ленина – которая позволит нам преодолеть невроз, вызванный подавленной психотравмой?

Просто объективная «история»? Не работает: кажется идеологически ангажированной.

Мистическое откровение? Неубедительно: выглядит слишком субъективно.

Или, может быть, компромисс: исследование «материи», «физики» Ленина – но на основе личного опыта.

Что, например, произойдет при столкновении одного тела с другим: обычного, сегодняшнего, сформированного пропагандой, поп-культурой и контекстной рекламой человека – с кубометром темно-синих томов ленинского Полного собрания сочинений?